Победитель получает все
Адам говорит:
– Черт бы побрал эту леди Р.
Они подъезжают к Юстону.
Ходжес их уже ждет. Она позаботилась о багаже. Она позаботилась о билетах. Она даже купила журналы. Делать больше нечего.
Адам стоит рядом с Имоджен в ожидании отправления поезда; она просматривает еженедельную газету.
– Взгляни на это фото Сибил. Странное какое‑то, правда? Когда, интересно, оно снято?
Поезд вот‑вот тронется. Она садится в вагон и протягивает руку:
– Прощай, дорогой. Ты ведь приедешь в июне на танец с матерью?[1] Если нет, меня это очень огорчит. А может, и раньше увидимся. Прощай!
Поезд отъезжает от вокзала и набирает ход.
Крупный план. Имоджен в вагоне изучает странное фото Сибил.
Адам на платформе глядит вслед исчезающему поезду.
Затемнение.
– Ну и как тебе это, Ада?
– Мило.
– Странно все‑таки, что они никак не могут заставить героев и героинь разговаривать как леди и джентльмены – тем более в минуты душевных волнений.
Четверть часа спустя
Адам еще в Юстоне, стоит, бесцельно уставившись на книжный киоск. Перед ним на экране мелькают картины его жизни.
У Молтби. Антрацитовая печь, натурщица, любвеобильная студентка («Вамп»), студент с математическими наклонностями, его собственный рисунок.
Семейный обед. Его отец, мать, Парсонс, сестра с ее глупым прыщавым личиком и тупой завистью ко всему, что говорит, делает и носит Имоджен.
Обед на Понт‑стрит, голова к голове с леди Розмари.
Обед в одиночестве в каком‑то дешевом ресторане в Сохо. А в конце неизменное вечное Одиночество и мысли об Имоджен.
Крупный план: лицо Адама выражает отчаяние, постепенно переходящее в решимость.
Адам в автобусе – едет к Хэновер‑Гейт[2].
Подходит к дому.
Парсонс. Парсонс открывает дверь. Миссис Дур нет дома; мисс Джейн нет дома; нет, Адам не хочет чаю.
Комната Адама. Чудесная, под самой крышей, откуда открывается вид на верхушки деревьев. В полнолуние доносятся звуки из Зоологического сада. Адам входит и запирает дверь.
Глэдис тут как тут:
– Самоубийство, Ада.
– Да, но она явится в последний момент и остановит его. Вот увидишь!
– Не обольщайся. Это не простое кино, совсем не простое.
Он подходит к письменному столу, открывает один из ящичков и достает из него маленький синий пузырек.
– Ну, что я говорила?! Яд.
– Легкость, с которой персонажи фильмов ухитряются обеспечить себя инструментами смерти…
Он ставит пузырек на стол, берет лист бумаги и пишет.
– Предсмертная записка для нее. Ишь, дает ей, время приехать, чтобы его спасти.
Ave imperatrix immortalis, moriturus te salutant[3]
Идеально! И очень тонко.
Он складывает листок, отправляет его в конверт и надписывает адрес.
Далее медлит в сомнении.
Возникает видение:
Дверь в комнату Адама. К ней подходит миссис Дур, переодетая к ужину, и стучится в дверь, стучится еще несколько раз, затем в тревоге зовет мужа. Профессор Дур дергает ручку, трясет ее. Подходят Парсонс и Джейн. Через некоторое время решают взломать дверь, профессор Дур возится с ней, миссис Дур в ажитации. Джейн делает тщетные попытки ее успокоить. Волнение нарастает. Наконец все врываются в комнату. Адама обнаруживают мертвым на полу. Сцена неописуемой пошлости со слезами, истерикой, телефоном, полицией. Затемнение.
Крупный план: Адам кривится от отвращения.
Очередное видение:
Деревня африканских туземцев у края джунглей; из низенькой соломенной хижины выползает смертельно больной голый мужчина, за ним – его причитающие жены. Он тащится в джунгли, чтобы умереть там в одиночестве.
– Ос‑споди, Глэдис! Вот‑те и мораль.
Еще одно видение:
[1] Традиционный танец матери невесты с дочерью или женихом на свадьбе или помолвке.
[2] Хэновер‑Гейт (Hanover Gate) – один из входов в Риджентс‑парк.
[3] СЛАВЬСЯ, БЕССМЕРТНАЯ ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА, ИДУЩИЙ НА СМЕРТЬ ПРИВЕТСТВУЕТ ТЕБЯ (парафраз выражения Ave Caesar, (Imperātorс), moritūri te salūtant (Здравствуй [Славься], Цезарь, император, идущие на смерть приветствуют тебя) – приветствие римских гладиаторов бидущих на морское сражение, устроенное им на Фукинском озерес, обращенное к императору <Клавдию>. (Светоний. «Божественный Клавдий», 21.)
