Последний бой «чёрных дьяволов»

Старшему сержанту Александру Григорьеву не единожды приходилось брать города и участвовать в изматывающих уличных боях, помнил он и Николаев, и Будапешт, и Вену, и Брно, а потому, уверенно управляя двухместным американским мотоциклом с мудреным названием «Харлей‑Дэвидсон», получившим среди бойцов Красной армии прозвище «Валуй», успевал смотреть по сторонам. Мотоцикл старшему сержанту достался как трофей. Прежде полученный от союзников по ленд‑лизу «железный конь» в ходе ожесточенных боев с противником стал добычей солдат вермахта, однако спустя некоторое время Григорьев, убив в скоротечном бою двух немцев, сумел вернуть его в ряды Красной армии. Командир батальона хотел за этот бой представить его к награде и повысить в звании, но Александр категорически отказался, попросив позволения предоставить трофей в его личное пользование, – уж очень он ему полюбился. Комбат дал разрешение, и с той поры Григорьев почти не расставался со своим железным другом. Вот и теперь они были вместе.

Внимательный взгляд Александра скользил по входным дверям, крышам, балконам и окнам домов. Из некоторых окон были вывешены трехцветные чехословацкие флаги, но выстрела можно было ожидать даже оттуда. С не меньшим вниманием осматривали строения на вымощенной булыжником улице и бойцы его отделения разведчиков. От зоркости и опыта сейчас зависела не только их жизнь, но также и жизнь боевых товарищей – мотоциклистов, танкистов и пехотинцев, которые следовали за ними. Заодно бойцы могли в полной мере насладиться прекрасными видами столицы Чехословакии. Ей повезло. В марте тридцать девятого ее без сопротивления сдали вооруженным силам Германии, сейчас, в мае сорок пятого, ей тоже удалось избежать значительных разрушений, которым в ходе ожесточенных боев подвергся венгерский Будапешт и еще в большей степени Сталинград, Ростов‑на‑Дону, Одесса, Николаев, советские города, в освобождении которых мотоциклистам приходилось участвовать.

Подъезжая к перекрестку, старший сержант заметил, как из‑под полукруглой арки старинного четырехэтажного каменного дома, энергично размахивая руками, выбежали вооруженные люди. Григорьев резко остановил мотоцикл, отпустил руль и взял висевший на груди автомат «ППШ» наизготовку.

Незнакомцев было четверо. Один из них был в немецкой каске и форме чехословацкой армии, еще один в немецком обмундировании цвета фельдграу и пилотке. Двое – в гражданской одежде. Рядом с «Харлеем» остановился мотоцикл М‑72 с коляской. Водитель Аркадий Лисковец схватился за висевший на груди автомат «ППС». Из‑за его левого плеча целился в незнакомцев из «ППШ» смуглолицый и узкоглазый стрелок Айдарбек Джумагалиев. Сидевший в коляске здоровяк ефрейтор Михаил Красильников мгновенно направил на них дуло стоящего на турели пулемета Дегтярева:

– Командир, фрицы! Сейчас я им…

Григорьев поднял руку:

– Отставить! Спокойно, Миша, не торопись, сейчас мы разберемся, кто это такие. Вы только по сторонам не забывайте поглядывать.

Джумагалиев, не опуская «ППШ», бросил:

– У них на рукавах повязки. Кажется, это повстанцы.

Его слова заглушил стрекот мотоциклов. Еще два экипажа отделения разведчиков на М‑72 подъехали к мотоциклу Григорьева, держа оружие наготове.

Старший сержант не ошибся, незнакомцы оказались повстанцами. Один из гражданских, долговязый, на вид около тридцати лет, одетый в длиннополый бежевый плащ и серую фетровую шляпу, ловко забросив за спину немецкую автоматическую штурмовую винтовку, широко шагая, первым подошел к Александру.

Григорьев заглушил двигатель, откинул подножку, неспешно слез с мотоцикла. Вслед за долговязым подошли и встали за его спиной остальные повстанцы. Как вести себя с ними, мотоциклисты знали, поскольку еще перед началом освобождения территории Чехословакии командованием до их сведения было доведено, что Чехословакия является союзницей и отношение со стороны войск Красной армии к населению и повстанческим чехословацким частям должно быть дружественным. Также запрещалось самовольно конфисковать автомашины, скот и имущество, а все необходимое получать только через гражданские администрации и командование повстанческих частей.

Александр отпустил автомат, поднял на лоб мотоциклетные очки, поправил кубанку из черного каракуля, козырнув, громко сказал:

– Старший сержант Красной армии Григорьев, а вы кто будете?

Долговязый чех смерил взглядом молодого, лет двадцати, русоволосого старшего сержанта со светло‑карими глазами, ответил:

– Бывший прапорщик Чехословацкой армии Иржи Новак.

– Откуда вы знаете русский язык?

– Научился от советских товарищей, когда был в концентрационном лагере, откуда мне в прошлом году удалось благополучно бежать. Мне пришлось некоторое время скрываться от немецких властей, а сейчас я возглавляю отряд, подчиненный Чешскому национальному совету. Нам поручено оказывать вам помощь. Мы будем проводниками, и если вы пожелаете, то покажем, где есть заминированные места и могут быть немецкие солдаты, но сейчас нам тоже нужна помощь, – Иржи Новак повернулся к стоявшему позади него низкорослому крепышу в кепке и сером костюме, что‑то приказал по‑чешски.

Крепыш побежал к арке и вскоре вернулся с длиннолицым пожилым человеком с карабином в руках, одетым в черную форму чехословацкого жандарма. Длиннолицый жандарм, закинув карабин за спину, приветственно кивнул Александру, придерживая пальцами форменную фуражку с кокардой за лакированный козырек. Иржи Новак продолжил говорить:

– Франтишек знает, где находится тайный склад нацистов. Это дом, где раньше жил судетский немец Рудольф Кромбергер, сотрудничавший с властями. Ночью, на следующий день после начала восстания, к дому подъехали три крытых брезентом немецких грузовика. Там было много ящиков. Их быстро разгрузили и занесли через калитку во двор, а потом через черный ход внутрь дома. Об этом Франтишеку утром рассказала Каролина, служанка Кромбергера, она чешка. Сам хозяин на следующий день исчез вместе с семьей. Франтишек думает, что оружие и боеприпасы были привезены в дом Кромбергера для того, чтобы вооружить судетских немцев, проживающих в этом районе.

– Почему вы думаете, что в ящиках оружие?

– Каролина рассказала, что сама видела, как Рудольф Кромбергер открыл несколько ящиков, чтобы осмотреть их содержимое. В них находились боеприпасы и оружие. Еще были ящики, на которых написано, что там находится взрывчатка. Позже их вместе с остальными опустили в подвал. Ящики до сих пор находятся там. Еще в доме есть немецкие солдаты. Их человек десять, а может пятнадцать. Все они в форме СС. От служанки Рудольфа Кромбергера Франтишеку удалось узнать, что им приказано взорвать склад, если кто‑то попытается захватить дом. Если это произойдет, то могут пострадать люди, которые живут рядом, и их дома. К сожалению, мы не можем им помочь, поскольку не имеем для этого сил. До вашего прихода мы вели бой с немцами, от моего отряда осталось только пятеро. У нас почти нет патронов. В подчинении у Франтишека только два жандарма с карабинами, сейчас они следят за засевшими в доме немцами, но даже с их помощью мы не сможем с ними справиться. Мы могли бы предупредить жильцов соседних домов, но, думаю, что они побоятся выходить на улицу. К тому же это может насторожить немцев, засевших в доме, а они наверняка думают, что мы о них не знаем. Однако подобраться к дому незаметно тоже не получается, поскольку двор Кромбергера охраняет собака.