Посмотри, отвернись, посмотри

Но вернуться в офис Грекова я была не в силах.

Добравшись до отеля, я кинулась проверять рейсы. Билеты на ближайший, вылетавший через три часа, были раскуплены. Пришлось взять на следующий. Затем я позвонила Антону, пообещала, что прилечу завтра, – и мгновенно уснула, даже не раздевшись.

Кошмары меня не мучили. Только иногда в бессюжетное сновидение вплывал золотозубый оскал одного из гостей на вчерашнем «празднике», будто улыбка Чеширского кота, и медленно таял, мигнув напоследок фиксой.

 

* * *

 

Антон встречал меня в Шереметьеве. Весь полет я держалась. Но увидев его – бледного, перепуганного, взъерошенного, – не выдержала и разревелась. Антон стиснул меня с такой силой, что я чуть не задохнулась. Рявкнул на какого‑то мужика, который сунулся к нему, подхватил сумку и до самой машины держал мою руку так крепко, словно я была ребенком, который мог потеряться в толпе.

В такси мы ехали молча. Но стоило нам войти в квартиру, Антон обессиленно рухнул на диван.

– Никакого оправдания себе найти не могу. Прости меня, пожалуйста.

Я села рядом.

– Расскажешь?

Подсознательно я ожидала чего‑то подобного. «Макеевы» возникли, когда я стала копаться в прошлом Антона.

– Расскажу. Это надо было сделать четыре месяца назад.

– Дай только вымоюсь…

Я побросала одежду прямо на пол и долго стояла под струями душа. Потом прошлась по комнатам, возвращая себе ощущение дома, ощущение безопасности.

Мой старенький призрак – пальто с чужого плеча. Мягкая шероховатость ткани под пальцами. Любимая чашка, подаренная бабушкой, – прохлада фарфора. Мои шторы, мои книги, даже пыль на полках – все возвращало меня к себе прежней. Живущей без страхов, без подозрений. Без лжи.

– Я тебе врал, – сказал Антон. – Насчет родителей и насчет моего прошлого. Прости меня.

– А я тебе соврала насчет семинаров от издательства. – Я села в кресло и потерла лоб. – Все, хватит извиняться. Теперь объясни, пожалуйста, с чем мы имеем дело.

Антон вытащил из кармана моего пальто сигареты и зажигалку. Приоткрыл окно.

– У меня в юности был дружбан по прозвищу Кондрат. С восьмого класса терлись вместе. Я‑то человек простой: мама – уборщица, папа – алкаш… А у Кондрата папаша занимал хорошую должность в администрации. Деньги у них водились. Я после школы поступил в НГУ – это университет наш новосибирский. На факультет информационных технологий. А Кондрата папаня взял под крыло. Типа, он и так умный, куда ему еще учиться.

Я постаралась не выдать своего изумления. Факультет информационных технологий?

Антон продолжал рассказывать:

– Тяжело было первые два года, но интересно. Прямо другая жизнь мне открылась… Ладно, это так, лирика. В общем, когда я был на третьем курсе, мать слегла. Я поговорил с врачами, почитал в интернете про ее диагноз, понял: нужны деньги. Не через пять или шесть лет, а прямо сейчас. Иначе никакой матери не будет. А я ей должен по гроб жизни… Она пахала, чтобы оплачивать мне репетиторов. Школа в Искитиме была ничего, но поступить после нее в универ – анриал. Короче, мать меня тащила на горбу, пока батя блевал на лестничных площадках. Мама же за ним потом и подтирала. – Он с шумом выдохнул. – У меня от отчаяния в голове как будто моторчик заработал. Я пришел к Кондрату, говорю: так и так, есть проект бизнеса. Выйдем на самоокупаемость через три месяца, по моим прикидкам. Однако нужны первоначальные вложения. У меня – ни копейки. По друзьям могу насобирать кой‑чего, но это всё равно ни о чем. Кондрат сначала врубил скептика на полную, но послушал меня и прямо заинтересовался. Даже отца позвал.

– А что ты придумал?

– Студенческие прачечные. У нас в общаге вечно была проблема – где постирать шмот. А студенческие городки – они же большие! Ну, ты представляешь. Найти помещение – элементарно! Я обнаружил, пока шлялся вокруг, минимум три подходящих. Просторные подвальные комнаты, вода подведена, электричество есть… Даже при минимальной ставке за стирку все вложения должны были отбиться за три месяца. А потом прачечные начали бы приносить прибыль.

У Антона загорелись глаза. Я смотрела на него – и видела юношу, вчерашнего мальчишку, который метался по городу в поисках решения. Не удивительно, что ему удалось заразить своим энтузиазмом и школьного приятеля, и его отца.

– Мне удалось их убедить. Папаша Кондрата договорился с ректором – на это я даже не рассчитывал. Все завертелось очень быстро. Уже через год у нас были четыре прачечные, и мы собрались открыть пятую. Назвали сеть «Постирочная». На заработанное отправить мать лечиться в Германию я не мог, сама понимаешь. Мы были мелкие бизнесмены, карманные… – Он грустно улыбнулся. – Но появились деньги на оплату сиделок в больнице. Чтобы протерли маму, перевернули, вовремя дали попить… У нас ведь прежде и этого не было. Мы жили в съемной халупе, потому что квартиру папаша пропил. Через полтора года после того, как открылась первая прачечная, мама умерла.

– Умерла?

Я не ожидала такой развязки. История борьбы должна была закончиться победой. Совместной радостью матери и сына, сумевших отогнать смерть.

Как сильно во мне проросли книжки с хорошим концом…

– Воспаление легких – и ушла за неделю. Я занимался похоронами – отец лыка не вязал. Дома лежали деньги на поминки, я оставил в шкафу, растяпа… Он их стырил под шумок. Маму похоронили, я вернулся в универ. Через пару недель стало ясно, что учиться больше не могу. У меня в голове были не мозги, а поролон. Однокурсники пытались помогать – не‑а, ничего не сработало. Я просто отупел.

Присев ближе, я молча погладила его по руке.

– Единственное место, где у меня работала соображалка, – это в наших прачечных. В институте все время помнил про маму. А когда начинал крутиться в делах – забывал. Ну, забывал, что она умерла. Понимаешь? Декан подписал мне академ. Я взял денег взаймы и все вложил в новый проект: сеть кальянных. Он тоже выстрелил. Академ закончился, но в универ я не вернулся. Крутился в бизнесе, не останавливался ни на секунду. Каждую копейку вбрасывал в дело. От армии только пришлось откупиться… Да и то – мне так жалко было денег, что, если бы было на кого оставить бизнес, ушел бы служить, честное слово. Прикинь, каким стал скупердяем!

Я улыбнулась, но сердце болезненно сжалось. Антон и в самом деле не очень охотно тратил деньги. Помню его взгляд, когда он узнал историю пальто‑призрака. У него не укладывалось в голове, что можно выкинуть несколько тысяч на вещь, которая будет висеть на манекене.