Поступь Мрака
– Зачем? – с недоумением спросила Юлия.
– Она бы помогла тебе разобраться в сути этой силы, с которой ты имеешь дело. – Сабрина указала пальцем на дорогу. – По пути к Сизым горам мы как раз заедем в Кагоду и наведаемся в наш храм, если он, конечно, ещё цел. Кагода ведь лежит немного в стороне от восточного тракта. Но я бы уже сейчас тебе посоветовала чаще общаться с этой твоей сущностью. Может, узнаешь что‑то новое.
– Я думала, что Ваня – призрак, – неуверенно проговорила Юлия.
– Вряд ли, – покачала головой Сабрина. – Тенями управлять невозможно. Я говорю о настоящих призраках. А то, с чем ты имеешь дело, скорее всего, некая сущность, подаренная тебе Азраидом…
– Что? Но как?! – вскричала поражённая Юлия, её голос дрожал от смятения. – Я же не чернокнижница!
– Такие силы бывают только у ведьм, милая моя, – грустно промолвила Сабрина, глядя на Юлию с сочувствием. – И уже неважно, хочешь ли ты ей быть или нет. Постарайся свыкнуться с этой мыслью, пока неведение и гордыня не погубили тебя чужими руками. Враги‑то будут уверены, что ты именно колдунья. Поверь. И чем раньше, тем лучше. Вряд ли ведьмой быть хуже, чем мёртвой графиней… А?
Юлия пожала плечами, но до конца не поверила в слова старухи. Она была ошеломлена, а Ваня, как назло, хранила молчание.
«Ну ничего, – подумала Юлия, – я ещё спрошу с неё, что это за дела такие?»
– Пойдём, – велела Сабрина, поднимаясь. – Надо выходить сейчас, если хотим затемно попасть в Кагоду. И никому ни слова о своих способностях. Они не оценят. Вон этот Барвоа до сих пор как одержимый орёт, что ты ведьма, не так ли?
– Точно, – кивнула Юлия, все ещё не оправившись от шока. – Орёт, не переставая…
Они быстро дошли до поляны, где проснулся тролль, и нашли Энцо привязанным к обломанному чудовищем столбу. Некоторое время Юлия рассматривала рытвины на месте груды камней, не в силах поверить, что вековые валуны ушли с поляны сами, оставив за собой гигантские следы. Затем она направилась к ведьмаку.
Увидев женщин, Барвоа разразился яростной и непонятной тирадой. Кажется, он страшно ругался. Всё, что надо было сделать Юлии, это разрезать путы и подвязать длинной верёвкой к седлу Корина. Запястья ведьмака всё ещё были скреплены путами, поэтому сопротивления не ожидалось. Но едва Юлия рассекла путы, как услышала предупреждающий крик Сабрины:
– Осторожно! Сзади!
Юлия резко обернулась и едва успела отбить удар отцовским мечом. Острый клинок лишь благодаря хорошей реакции тела увёл по касательной вилы Виктора. Из‑за их тяжести крестьянина мотнуло в сторону, и девушка приставила к горлу бородача лезвие. Он застыл, не предпринимая попытки поднять вилы, но графине всё равно было не по себе.
За спиной стоял Канас и другие мужики с орудиями труда, которые при желании могли представлять не меньшую опасность, чем любое холодное оружие. Цепы, грабли, вилы, топоры, косы и всё что попало под руку – палки, камни, оглобли… Позади из чащи леса высовывались женщины и дети. На лицах читалось напряжение, отчего они выглядели страшно, будто невольными наблюдателями, а не хозяевами собственных тел, которыми не управляли.
Юлия перевела взор на Виктора, и холодок страха поднялся по спине, закончившись где‑то в затылке. Если не обращать внимания на общий вид, а ведь его задел камнем тролль и, кажется, что‑то сломал мужчине в грудной клетке, то от его налитых кровью глаз взгляд отвести было труднее всего. Кажется, будто и не человек на тебя смотрит. Нечто звериное и потустороннее выглядывает прямо изнутри, из глубины… нечеловеческой уже сущности.
От страха и усталости рука дрогнула, и лезвие меча едва не коснулось горла Виктора. Юлия уже мысленно прощалась с жизнью, представляя, как разъярённые крестьяне после гибели предводителя разорвут всех причастных на части. Но тут по поляне разнёсся глубокий, гулкий, по‑настоящему монашеский голос Сабрины. Певучая мелодия разлилась между деревьями и затекла в уши бывших прихожан.
– О троллы ваас данке гобинс! – затянула Сабрина на неизвестном языке. – О каас мидс миделтон! Вас‑кас данас!
Виктор хмыкнул, покосился на монахиню и совершенно не своим голосом произнёс:
– Ты думаешь, старая карга, выгнать меня из умов этих слабых созданий, когда я по праву владею ими?
Но старуха, не обращая на него внимания, продолжала петь заунывную мелодию на чужом языке.
– Тун нанкас таас! Тун киас мидлас! О сарам там варраам! О…
– Я больше не отдам ни тебе, ни Свету ни этих людишек, ни эту ведьму! – Юлия вздрогнула, когда Виктор устремил на неё свой взгляд. Красные, полные злобы, пронзительные и страшные глаза заставили её чуть было не опустить меч. – Она моя! Она – создание моего мрачного гения! Изощренный инструмент для уничтожения смутьяна! Она – венец моей мести! Темной, безжалостной мести! И я намерен навсегда поработить её душу и заставить её силу служить мне в этом мире! Слышишь, старая карга?
Но та всё ещё протяжно и напевно выводила слова давно забытого языка, и от этой странной песни Виктору стало явно не по себе. Мужика вдруг затрясло, он часто‑часто заморгал, будто потеряв зрение, и тщетно пытался его прояснить. Следом за ним задрожали и его подельники. Крестьяне, их жёны и дети. А потом все они разом завыли от боли. Страшный стон нескольких десятков людей наполнил лес, просачиваясь сквозь деревья, подобно шуму ветра, ищущего пути без преград. Юлию охватило желание бросить всё и убежать, но она понимала, что стоит ей опустить оружие, как станет беспомощной. Поэтому она крепче прижала лезвие меча к горлу Виктора.
– Атан тан сааб ваас коринускас! – продолжала читать древний текст Сабрина, и Юлия вдруг почувствовала, что ей тоже становится дурно. Рука с мечом дрогнула и никак не хотела слушаться. Зрение поплыло, и она услышала испуганный шёпот Вани:
«Что она говорит?»
«Не знаю, – прошептала Юлия. – Наверное, что‑то защитное…»
«Защитное? Да мне плохо от этого! Да и тебе!»
«Мне плохо из‑за усталости, – возразила Юлия. – Меня со вчерашнего дня бьют, убивают и пытаются насиловать. Я устала и хочу спать… или умереть».
«Нет! Ты не понимаешь! Это всё эти слова! Останови её!..» – слова призрака казались настолько далёкими, будто Ваню оттолкнули прочь, и она кричала из‑за толстого препятствия.
Или же Юлия просто теряла сознание и способность слышать не только Ваню, но и вообще всех окружающих. Странная песнь Сабрины тоже угасла вдали, и графиня вдруг нырнула в непроглядную темень.
Глава 10
Тьма была неоднородной. Она то прояснялась, становясь похожей на мутную пелену, то вновь сгущалась, превращаясь в непроглядную черноту, непроницаемую и почти осязаемую. Словно не тьма вовсе, а некое эфемерное существо, жаждущее поглотить путницу.
В такие моменты Юлия продиралась сквозь вязкую темень, будто через густой кустарник терновника. Частицы тьмы, словно липкая паутина, обволакивали тело, мешая двигаться дальше. Но графиня стиснула зубы и рывками кидалась на борьбу с неведомой сущностью. Шаг за шагом преодолевая сопротивление тьмы.
