Прекрасный Грейвс
– Тебе никто никогда не нравится, – вздыхает она. – Я не рассчитываю на то, что ты здесь влюбишься. Просто делай это ради удовольствия.
Человек по другую сторону уже вовсю смеется. Голос определенно принадлежит мужчине. Низкий и грубоватый.
Не хочешь ли попкорн с маслом, приятель?
– Тебе нужно научиться работать в команде, Эвер. Это и есть твое испытание на всю поездку: оттянуться с абсолютно незнакомым человеком. Но без последствий. Никаких отношений, просто перепихон в другой стране.
Ну точно, тот парень уже достаточно наслушался о моей сексуальной жизни (или же ее отсутствии), я поворачиваюсь к Пиппе с убийственным взглядом.
– Я не буду трахаться с незнакомцем.
– Нет, будешь.
– Ни за что.
– Значит, мне придется уломать тебя сделать татуировку вместе со мной.
Устав от ее выходок, я со стоном отвечаю:
– Как скажешь. Я воспользуюсь одним. А ты иди пока раздобудь нам чего‑нибудь перекусить. Мне нужно сделать звонок.
– Если ты звонишь Барби за эмоциональной поддержкой, можешь даже не стараться. Ты же знаешь, она всегда на моей стороне. – Пиппа упорхнула от меня, словно фея, оставляя за собой звездную пыль смеха.
Я достаю свой телефон из рюкзака и жду, пока на экране не отобразится хотя бы одно деление на значке сигнала мобильной связи.
Набираю маму. Она берет трубку на первом же гудке, хотя в Калифорнии сейчас ночь или что‑то в этом роде.
– Эвер! – сказала она воркующим голосом. – Как там в Барселоне?
– Только прилетели, а Пиппа уже успела повздорить с местным жителем, купить презервативы и пыталась убедить меня сделать татуировку.
– Я так полагаю, ты в ужасе от всего этого? – в мамином голосе звучит улыбка.
– Ну мам, мы же все‑таки не первый день знакомы.
– Что ж, для Пипперленда это в порядке вещей. – Пипперленд = Пиппа + Эвер. Мне так нравится, как она сложила два наших имени в одно. Барби Лоусон крутая мама.
– Уже соскучилась по тебе. – Впиваюсь зубами в нижнюю губу.
– На самом деле, – посмеиваясь, говорит она, – я не могу уснуть потому, что просматриваю твои старые фотоальбомы. Просто не верится, что мой ребенок сейчас по ту сторону моря, где‑то в Европе, на девичнике.
Эх. Я не собираюсь плакать в отделе «Сексуального времени». Ни в коем случае.
– Сама поверить не могу, мам. Ладно, мне пора. Люблю тебя.
– И я тебя, до Луны и обратно.
На этом я заканчиваю разговор.
Только мне стоило убрать телефон обратно в задний карман, как тут же передо мной возникает тень и загораживает проход. Я поднимаю глаза. Это тот самый Курильщик с улицы. Все‑таки Пиппа не ошиблась, он и правда горяч. Но так сразу и не заметишь. Кажется, он создан по моему вкусу. Нарисован резкими мазками угля, как персонаж манги. Он довольно высокий, внешне весьма привлекательный и худощавый. Его поза напоминает поникший подсолнух. Голова наклонена вниз, как будто он изо всех сил пытается расслышать людей нормального роста. Глаза у него темно‑синие, челюсть квадратная, а нос слегка длинноват и заострен. За счет умеренной формы носа его и без того безупречные черты лица выглядят наиболее выразительно. Это финальный и самый гениальный штрих природы, сделавший его одновременно притягательным и располагающим к себе.
– Водяные бомбочки, – невозмутимо произносит он с американским акцентом.
– Э‑э, что?
Он кивком головы указывает на полку с презервативами. Верно. В голове крутится это нелепое предложение Пиппы использовать хотя бы один презерватив.
– Наполни его чем‑нибудь и стукни ей по голове.
– Это подло, – говорю я.
– Подло? Нет. Справедливо? Да.
– Я не умею их делать. – Вынимаю пирсинг из‑под носа. – Это же нечестно по отношению к ней.
Хочу, чтобы он обратил внимание на мой пирсинг. Сама не знаю, зачем я это делаю. Возможно, потому что на нем пара выцветших Levi’s, подвернутые на лодыжках и поношенные кеды от Chucks. А может быть, потому, что у него взъерошенные темные волосы, футболка с надписью Anti Social Social Club: Applicant Need Not Apply[1] привлекают меня с таким же успехом, с каким вас привлек бы незнакомец в поезде, читающий вашу любимую книгу.
– Не думал, что мы тут меряемся своим моральным превосходством. – Его лицо расплывается в диковатой улыбке. Что‑то внутри меня тает. В животе становится тепло и приятно. Боже мой! Теперь я понимаю, почему Пиппа помешана на парнях. Это почти как катание на американских горках после того, как набил рот буррито.
Я вдруг зациклилась на своих руках. Неужели они всегда были такими длинными? Такими тяжелыми и неуклюжими?
– Ты все это время подслушивал? – спрашиваю я, пытаясь увидеть себя в отражении его глаз, в клетчатой юбке и с невероятно яркими рыжими волосами. Их цвет не сравнится даже с цветом идеально высушенного осеннего листа. А поскольку рыжеволосые составляют менее двух процентов всего населения Земли, то мне совершенно не хотелось бы их перекрашивать.
Он приподнял руку, указывая на небольшой пакетик в своей руке.
– Я пришел, чтобы купить это.
– Карандаш для губ? – Я вздернула бровь. – К своим накладным ресничкам, что ли?
В его улыбке проскальзывает темная нотка, которая так и зовет меня придвинуться ближе, заглянуть внутрь.
– Хорошо, – он пожимает плечами, – я зашел, чтобы высказать твоей подруге все, что о ней думаю, но остался ради зрелища. Подай на меня в суд.
– Прости за это, – с усмешкой говорю я. – Знаешь, Пиппа клевая. В том смысле, что иногда хочется заклеить ей рот скотчем, но в душе я все равно люблю ее.
– Как скажешь.
– Да, скажу. Буду повторять это, и не раз. Она моя лучшая подруга.
Где‑то в подсознании понимаю, что веду себя крайне странно. Но я хочу продолжить нашу беседу.
– Вы с ней такие разные.
– С чего бы? С того, что она вся из себя такая Мисс Популярность, а я просто готка?
– Типа того, – сухо отвечает он.
[1] Лос‑анджелесский бренд уличной одежды, основанный Эндрю Буэнафлором, который известен под псевдонимом Ник Лурк.
