Призрак замка Гримуар. Рождественский детектив
– Какая сладкая троица… – шепнул Леонид Мари. – Не удивлюсь, если однажды он воткнет в нее столовый нож. Или задушит темной ночью…
– Как этот, как его там… шекспировский воинствующий атеист?
Спортсмен с любопытством уставился на Женьку.
– Ты о чем?
– Евгений, – строго сказала Мари. – Отелло не был атеистом, тем более воинствующим. Он задушил Дездемону не оттого, что она молилась на ночь. Не путай.
Женька удивленно покачал головой.
– Ладно, пусть так. А почему же тогда, из‑за ревности? Ну, тогда мое сравнение не подходит… – вздохнул Женька. – Зачем Рону к кузену‑то ревновать?
Мари нахмурилась и задумчиво взглянула на Феликса.
– А ведь завтра уже Рождество! – попыталась сменить тему Елена. – Йозеф, мы ведь будем украшать елку, не так ли?
Управляющий кивнул.
– Да, кстати, а вы знаете, что современный рождественский обряд появился в Англии в викторианскую эпоху? – отрезав большой кусок от сочного стейка, проговорил Алексей. – Елка, подарки… Все оттуда!
– О, что вы знаете о ритуалах… – внезапно вмешался молчавший до этого хозяин. – Вот в древнекитайскую эпоху были настоящие ритуалы! Эпоха династии Шан, сакральная власть. Ни шага влево, ни шага вправо! Ритуальные обряды… А викторианские традиции Рождества – всего лишь жалкая пародия на традиции былых веков! Сегодня эта роскошь, увы, утеряна.
– Ну, не скажите. Куда это вас совсем вглубь столетий унесло? Между прочим, викторианская эпоха – это настоящий кладезь прогресса, – откликнулся Алексей. – Фотография, библиотеки, театры… Научно‑техническая революция!
– Неблагодарное, бесполезное и даже опасное дело – сравнивать культуры и обычаи, – заметила Мари. – Исход суждений всегда зависит от того, какими глазами человек смотрит – добрыми или злыми. И под каким углом…
Хозяин фыркнул.
– Ну у вас и представления… Есть вещи незыблемые и вечные, и ставить наследие великих древних предков на один уровень с прошлым веком – настоящее варварство! – высокомерно проговорил он. – Моя правда: человек обязан посвятить себя служению древности, чтобы исправить кошмар современности и «вправить вывихнутый век…»
– Не вовлекайте Шекспира…
– Передайте мне соль, пожалуйста, – попросил Мюллер.
– О, я не шучу! – воскликнул Алексей. – А как же прогресс? Эволюция, технологии, наука, в конце концов? Я, конечно, не ярый поклонник викторианской эпохи, мои мысли скорее о будущем, я футурист… – горячо продолжил он. – И все же, Эдисон, Тесла, феминизм, лекарства и все изобретения прошлого века – это же прорыв человечества по сравнению со слепым поклонением богам древности! Болото прошлого засасывает свежий ветер живого человеческого ума!
– Давайте Симон лучше расскажет вам о Кении! – воскликнула Фаина. – Такие истории, м‑м… – Она закатила глаза к потолку. – Носороги! Да‑да, расскажите еще раз про носорогов! Все хотят послушать про носорогов!
– А какова цена прогресса? – перебил ее хозяин. – Тот же Лондон начала двадцатого века кишел изобретателями! И что? Куда нас это привело? Войны, безнравственность, разруха.
Алексей возбужденно взъерошил копну светлых волос.
– Ну да, Эйнштейн, конечно, хорошо поработал на черта, как говорил Буццати[1]. И все же, ваши рассуждения попахивают неолуддитскими настроениями.
– О нет, берите выше! Я приверженец культа прошлого и не скрываю этого! И я говорю не просто о конфуцианстве, хотя и там есть зерно истины, а о древнекитайском, истинном культе Шанди у иньцев[2], времен династии Шан[3], Нефритового императора…[4] Неолуддитам, этим несмелым щенкам, до такого глубокого понимания мироздания очень далеко!
Ван Фу поставил на стол поднос с напитками. Мари заметила, что взгляд его был полон осуждения и тревоги.
– О, превратности толкования… Источник страшных ошибок, – пробормотал он тихо и покачал головой. – Нельзя насильно менять порядок перемен!
Хозяин приподнял брови и окинул китайца скептическим взглядом.
– И все же, я изменю ваше мнение, дорогой герр Зиггер! – воскликнул Алексей.
Его глаза горели. Жена положила руку ему на плечо, но он не обратил на нее никакого внимания и принялся доставать из внутреннего кармана какие‑то бумаги и чертежи.
– Вот, смотрите! Мое новое изобретение! Если это не изменит вашего мнения, то уже ничто не раскроет ваших ослепших в тумане веков глаз! Смотрите же! – Алексей помахал пачкой страниц в воздухе. – Элементарная формула – но никто, никто не додумался до этого раньше! Это грандиознее, чем животное электричество, чем банка Лейбница, чем теория Эйнштейна! Это то, что обеспечит всю планету смехотворно дешевой энергией! Вы хотите сказать, человечеству это не нужно? Ну же, не трусьте, скажите что‑нибудь! Или вы все равно думаете, что нам нужно оставаться в пыли веков, слепыми, покорными кротами?
– Дорогой, ну же, возьми себя в руки, – попыталась утихомирить разгорающиеся страсти Елена.
Тут Женька щелкнул камерой.
– Скажите «сыр»! – крикнул он. – Фотография на память! Ну‑у нет, «сыр» никуда не годится, что за постные физиономии… Patata! Khbiz! Wurst! Ouistiti![5]
Яркая вспышка осветила возбужденные лица гостей.
Алексей провел рукой перед глазами, досадливо отмахиваясь от камеры, как от надоедливой мухи.
[1] «Эйнштейн, конечно, хорошо поработал на черта, как говорил Буццати» – намек на новеллу‑притчу «Свидание с Эйнштейном» Дино Буццати, итальянского писателя, журналиста и художника.
[2] Культ Шанди у иньцев – в древнекитайской мифологии и народной религии культ верховного божества Шанди – «верховного владыки», «высшего предка», «высшего божества». Шанди воспринимался древними как прародитель правителя и родоначальник его дома, ему возносились молитвы и приносились жертвы.
[3] Династия Шан – альтернативное название государства Инь (кит.: 殷代) или государства Шан‑Инь – раннего царства, существовавшего с 1554 по 1046 год до н. э. в землях к северу от выхода реки Хуанхэ на Великую китайскую равнину.
[4] Нефритовый император – синоним Шанди.
[5] Patata! Khbiz! Wurst! Ouistiti! – слова, которые говорят в разных странах, делая фотографию, чтобы привлечь внимание и вызвать улыбку фотографирующегося.
