Псевдоник

–Ничего! – флегматично ответил я, а сам холодным взглядом проследил за его движениями. Сделав хороший глоток, он поставил бокал на стол и вновь принялся за сигару. Ритуал был немного странноват, будто все движения его были слегка механическими, как у робота. Отложив фотографии в сторону, я встал и прошёл к дверям, одновременно исполнявшим функции огромных окон. Жизнь снаружи текла размеренно, Кипр не дарил мне приятных сюрпризов, но пока и не разочаровывал. Это утешало. Словно оттаивая сознанием, я вспомнил схожую ситуацию, там тоже был один чудаковатый внеземной разум! Конечно, теперь подачи изменились и баланс между рацио и безумием в мире давно нарушен. Но чтобы хоть как‑то зацепиться за последние островки разумного, я мастерски тянул время.

– Хороший коньяк! – он как тостующий поднял бокал вверх, глядя на меня совершенно без эмоций, как на бездушную машину. Я не стал кивать ему в ответ, просто не было смысла.

– Что это? – спросил я, бросая пачку фотографий на пол….

– Это твоя мотивация! Взамен отверженных тобой привычных символов вознаграждения! Ситуация поменялась! Теперь ты будешь вынужден доказывать мне, что заслуживаешь снисхождения в виде оплаты! Снимки не выбрасывай! И запомни; мне не важно кого ты убьёшь! Мне важно – как! В один миг я оказался на улице. Сейчас это всё делается гораздо быстрее, чем в старые добрые времена и я не помню, чтобы кто‑то выводил меня из офиса силой… На улице было жарко, но мой белый прикид, фирменные солнцезащитные очки и пятьдесят грамм коньяка, употреблённых мною только что, делали наложение аутодафе на меня в принципе невозможным. Обратив свой взор через дорогу напротив, где располагался шикарный обувной бутик, я сделал решительный шаг вперёд. Сейчас человек в секунду оказывается там, где захочет, но делать он будет ровно то, к чему его принудит посредник. Эти бюро по трудоустройству теперь разбросаны по всему свету и если ты оказываешься у кого‑то на собеседовании, значит, ты попал. Я попал не вчера, и я уже не припомню точно когда это происходило со мной впервые. Раньше на Земле работало правило, что «где родился, там и пригодился», теперь Планета сбросила свой природный камуфляж и за ним вдруг обнаружились довольно жёсткие черты управленца. Раньше и люди были глупее и войны кровопролитнее, зато, всегда находилось место романтике, милым глупостям вроде флирта с незнакомками на пляже, или типичному воровству, когда банки подламывали при помощи автогенов, примитивных фомок и тривиальных сговоров между хозяйствующими субъектами. Теперь же, пройдя сквозь череду междоусобиц, набив себе шишек на социальных экспериментах, человечество устаканилось наконец, остепенилось, зато, и жизнь теперь поменялась так, что врагу не пожелаешь. Теперь, чтобы есть, человеку не нужно работать, всё за тебя сделают посредники вроде этого, или Другого, не важно. Важно то, что тебе никуда от них не деться! Захочешь есть, обязательно завернёшь в неприметный с виду офис с известным логотипом: «Гвоздь». Когда я стал Серебром, тоже не помню. Начиналось всё на Мальте, кажется… А как? Сидя у себя в номере, проплаченном моим посредником на две недели вперёд, я разглядываю фотографии заказанных мне субъектов, но понять ничего не могу. Если же я не справлюсь с этим заданием, то меня самого устранят. И не потому что еды на всех не хватит, а потому что так надо; не хочешь казаться голодным, не проявляешь интереса к еде, отвали! Я пока челночу между двумя городами: между греческими Афинами и кипрской Ларнакой и одна часть моей жизни заполнена романтическим созерцанием мира, где присутствуют хорошее вино, обильные закуски, красивые женщины и дорогие автомобили, а другая проходит словно в тумане; там всегда адреналин погонь, там всегда адреналин преследований, и там же адреналин жесточайшего, не на миру, раскаивания. Моя последняя знакомая и невольная ассистентка – вылитая стерва, с ней мы делим номер на двоих. А если учесть, что стерва означает мёртвую корову на самом деле, то определение это почти корректное. Почему «почти»? Не знаю…. Что‑то в ней есть такого, что не позволяет мне пока помазать её лоб зелёнкой. Познакомились мы с ней на паралии, то есть на набережной. Была поздняя осень, море штормило, не спеша, я фланировал вдоль пляжа по променаду, складывая в уме примерные комбинации того, как я буду валить нувориша из Албании и вдруг – резкий оклик! Я не стал оборачиваться на него, просто крепче сжал рукоять чешского CZ‑75 и чуть замедлил шаг…. Оказывается, у какой‑то молодой дамочки шляпку порывом ветра сорвало с головы и она теперь просила меня помочь ей поймать её. Я видел, как шляпка взвилась в воздух, после, сделав умопомрачительный кульбит, плавно приземлилась в камнях, где волны с шумом разбивались об них. Мне хватило секунды сфоткать её своим профессиональным взглядом. Тут же быстро сверив отпечаток с файлами в своей голове, я понял, – нет, такая штучка мне ещё не попадалась! Тёлка она, конечно, была знатная: среднего роста блондинка, но с большими карими глазами и с развитыми, как у биатлонисток ногами, а ещё маленькой упругой грудью, как у Венеры Милосской, и невероятно точными жестами рук, словно она была источником мироздания, а не Бог! Сиськи у неё были правда ничего! Не закрывая глаз, я представил эти мячики у себя в руках….

 

Конец ознакомительного фрагмента