Путь крови

 – Не буду вас задерживать, – сказала она после окончания уборки. – Я понимаю, сколько у вас, должно быть, работы теперь, когда утонул Пат Эллерби… Не говоря уж о потрясении от всего этого. И еще полиция каждого допрашивала.

 – И не говорите, такое положение, и все это попало в ящик, – энергично кивая, сказала Хелен.

 – Только между нами, как, по‑вашему, мистер Дринкман справится? – спросила Констанс. – Пат мало что мне про него рассказывал.

 – Так вы были знакомы с мистером Эллерби? – удивилась младшая, Джоан.

Констанс кивнула с самым скорбным видом.

 – Мистер Дринкман очень старается, – объяснила Джоан. – Но у него и своей работы по горло, а тут надо быстро войти в курс дела. Мистер Эллерби был необщительным и почти не рассказывал, как все это вертится. Особенно о том, что связано с ней.

 – С ней?

Джоан подняла глаза к потолку:

 – Мисс Фрост. Он ее… поддерживал как мог.

 – Скорее уж это она удерживала его при себе как могла, – возразила Хелен, капнув воды на салфетку, чтобы в последний раз промокнуть рукав. – Тут такой пожар начался, должна вам сказать. Некоторые постояльцы так перепугались, что сразу съехали. Зато сбежались другие, как муравьи на пикник, особенно когда снова заговорили о вампире.

Официантки обменялись многозначительными взглядами.

 – И только мистер Дринкман даже задницу от стула не оторвал. Вы уж извините меня, мэм.

 – Я слышала, что Пата Эллерби не было целый день, и только потом нашли его труп, – сказала Констанс.

Официантки закивали.

 – Он и раньше выходил покурить на площадь, но всегда в разное время. А частенько просто исчезал. Раз – и нету, – щелкнула пальцами Хелен. – Только что читал газету с финансовыми новостями, а через мгновение уже заперся в своей комнате.

 – В какой комнате? – заинтересовалась Констанс.

 – У него была комната под лестницей, – объяснила Джоан. – Он там торговал акциями и всякими такими вещами. «Игра на бирже» – вот как он это называл. Это была его страсть, точно говорю. И… – Она помолчала и продолжила: – Да, я думаю, он чертовски в этом наловчился.

 – Как вы узнали?

 – В последние месяцы он стал кое‑что покупать. Новую машину – «кинг‑ранч», ни больше ни меньше. И роскошные часы.

 – Джоан! – с укоризной сказала Хелен.

 – А вы не подумали, что это могут быть подарки мисс Фрост?

 – Она не из тех, кто разбрасывается подарками, – ответила Хелен.

 – Но ведь Эллерби был одним из ее любимчиков? – спросила Констанс.

 – Он был единственным ее любимчиком, – поправила ее Джоан. – Но даже с ним она не сдерживала свой нрав. Да что там, всего несколько дней назад она появилась вечером в вестибюле прямо из пустоты. В первый раз за последний год, а то и два. И направилась прямиком в подлестничный кабинет Эллерби, только его там не было. И боже упаси вас услышать, как они потом ругались, когда он вернулся! Как будто перебили целую лавку фарфора.

От этих воспоминаний глаза официантки заискрились злорадством.

 – Когда это случилось? – словно между делом поинтересовалась Констанс.

 – Сейчас скажу… – Джоан задумалась на мгновение. – Это было за день до исчезновения мистера Эллерби. Или нет… за два.

Констанс решила, что Фрост рассердилась из‑за того, что он снимал пенки с клиентов, обворовывая отель.

 – Но до ее появления в вестибюле вы считали, что она слишком слаба, чтобы покидать свои комнаты?

Официантки снова переглянулись.

 – Да, нам так говорили, – ответила Хелен. – Особенно последнюю пару лет.

Что‑то в вопросе Констанс заставило официантку, несмотря на всю ее болтливость, тщательно подбирать слова.

 – Она больна?

 – Нет, она какая‑то… сумасбродная. И чем старше становилась, тем больше зависела от мистера Эллерби. Он заказывал для нее еду, организовывал уборку комнат и смену постельного белья, приводил врачей. Приходил к ней и читал стихи или слушал, как она играет на пианино. Классику.

 – Притом, что они недавно поругались, – заметила Констанс.

 – Это можно объяснить тем… ну, вроде как «милые бранятся…». – Джоан понизила голос. – Кое у кого здесь возникли по этому поводу разные дурацкие мысли. А теперь, когда он умер, она совсем подавлена.

 – Еду мы просто оставляем у двери, – подхватила Хелен. – Внутрь она никого не впускает. И ни у кого нет ключей от черной лестницы.

И прежде чем Констанс успела задать новый вопрос, Джоан добавила:

 – Никто и не захочет к ней заходить. Это может быть… опасно.

Решив, что это шутка, Констанс вежливо хихикнула. Но быстро превратила смешок в кашель, прикрыв рот салфеткой, потому что ни одна из официанток даже не улыбнулась.

В дверях вдруг возник Дринкман, и разговор тотчас прервался. Официантки вскочили и принялись собирать грязные салфетки и посуду со стола. Констанс проводила их взглядом, когда они юркнули в боковую дверь, ведущую на кухню. Потом снова посмотрела на Чатем‑сквер, по‑кошачьи полуприкрыла фиалковые глаза, такие загадочные в лучшие времена, и лишь изредка моргала, сидя совершенно неподвижно в лучах позднего утреннего солнца.

 

17

 

– Вот здесь ее и повесили, – звучным голосом произнес Грумс, хозяин дома, и показал дрожащим пальцем на темную деревянную балку в коридоре мансарды. – Кучер затянул петлю на шее бедной девушки, перебросил веревку через балку и тянул за нее, пока жертва не перестала брыкаться и извиваться.

Он замолчал, и в его мертвенно‑бледном лице промелькнуло что‑то жуткое.

 – Даже сейчас еще видно, как врезалась веревка в дерево.