Путешествия Шерлока Холмса

Проводник наш Антонио, из местных горцев, по‑видимому, стал сбиваться с дороги. Он поминутно перекликался с Холмсом, и я заподозрил, что тот давал ему сведения о своих наблюдениях не вполне точные, намеренно отклоняясь от должного пути куда‑то в сторону. Наконец, Холмс перестал давать и эти ответы и куда‑то окончательно пропал. Мы стали спускаться с какой‑то возвышенности посреди мелкого леса из итальянских елей.

Спуск был, признаюсь, не из приятных. Усталый горный ослик, на котором я ехал, поминутно спотыкался и жесткие ветви елей хлестали меня по бокам и по лицу. С трудом сохраняя равновесие, я весь был поглощен одной заботой не свалиться в какую‑нибудь яму или расселину и несколько отстал от моих спутников, когда вдруг почувствовал, что кто‑то сильно схватил меня за правую руку и тем самым заставил натянуть поводья и остановиться. Передо мной стоял Холмс и молча указывал на маленькую огненную точку, мелькавшую вдруг между деревьями.

– Теперь, дорогой Ватсон, – шёпотом заговорил он, – я прошу вас разыграть маленькую комедию, которая, я уверен, вам удастся как нельзя лучше.

Вот таинственная башня, о которой я вам говорил и в которую нам надо попасть уже сегодня, во что бы то ни стало. Она, оказывается, обитаема, и чтобы проникнуть в неё, не возбудив подозрений, я и решил прибегнуть к хитрости. Вы сделайте вид, что упали с осла и ушибли себе ногу. На ваши крики о помощи сбегутся Антонио, Гарри и я. И мы, соорудим носилки, положим вас на них и будем просить пристанища на ночь в ближайшем обитаемом месте, то есть в башне, где таким образом и сумеем дождаться приезда ожидаемых нами путешественников.

Не дожидаясь моего ответа, Холмс тотчас же снова повернул в лес и скрылся среди деревьев.

Я в точности выполнил просьбу Холмса, за исключением, конечно, притворного падения с осла, которое в темноте решительно представлялось мне совершенно излишним, так как всё равно его никто бы не заметил.

Я просто слез с осла, лег на землю, подогнув под себя правое колено, а стал громко стонать как бы от нестерпимой боли, сопровождающей обыкновенно растяжение сухожилий.

На мои стоны скоро собрались Антонио и Гарри и, приподняв меня на развернутом пледе, понесли по указанию Холмса к опушке леса, где сверкал огонек, служивший им путеводной звездой.

 

В притоне бандитов

 

Здание, к которому мы вскоре приблизилась, представляло собой большую, четырехугольную башню, состоявшую из двух этажей и огороженную со всех сторон каменной стеной, которая ограждала внутренний двор и в средине которой виднелись тяжёлые железные ворота. По стилю она относилась к пятнадцатому столетию и во времена междоусобных распрей феодального итальянского дворянства служила, вероятно, надежным убежищем для враждующих сторон: складом оружия, съестных припасов и тому подобное. В настоящее время некоторые её части разрушились, но она представляла из себя все еще довольно прочное и пригодное для незатейливого жилья здание.

Холмс сильно постучал в ворота, и эти удары звучно огласили тишину ночи.

За воротами раздались шаги и чей‑то старческий голос спросил:

– Кто там?

– Мы заблудившиеся путешественники, – громко отвечал Холмс, – и просим приюта для ночлега.

– Проезжайте своей дорогой, – раздался суровый ответ, – у меня не постоялый двор и никого впускать к себе я не намерен.

– Но наш хозяин вам хорошо заплатит, – продолжал настаивать Холмс. – Он английский путешественник, случайно повредивший себе ногу. Мы остановимся у вас лишь до рассвета.

По‑видимому, эти слова Холмса ослабили решимость негостеприимного сторожа башни.

– Англичанин, и останется только до рассвета? – переспросил он Холмса. – Если так, то, пожалуй, за хорошую плату я готов вас впустить в башню.

Ворота широко распахнулись, и мы прошли во двор, а затем по полуразрушенным ступенькам и в само здание.

Почти весь нижний этаж башни состоял из большого зала, превращенного теперь в кухню. В очаге горело несколько деревянных поленьев. Сгорбленная старуха, жена сторожа, со злым лицом, сидела около огня и пряла пряжу. При нашем появлении она приподнялась с места и с пытливым любопытством стала нас рассматривать. За двумя дверьми, которые отпер впустивший нас сторож, оказались две совершенно пустые комнаты без всяких других выходов.

По знаку, незаметно сделанному мне Холмсом, я потребовал, чтобы меня отнесли на верхний этаж, мотивируя свое желание тем, что там, очевидно, меня будут ночью меньше беспокоить. Старик переглянулся с женой, и та пошла вперед, освещая фонарем каменные ступени лестницы, идущей вдоль внутренней стены нижнего зала. На втором этаже оказался такой же зал и такие же две комнаты, как и на первом, но только с окнами и более меблированные, чем нижние. Посреди зала стоял стол и вокруг него – несколько грубо сколоченных стульев. Над столом на тяжелой цепи висел фонарь с керосиновой лампой. В каждой из комнат стояло по дощатой кровати, с лежащими на них чистыми, очевидно, заново сшитыми, соломенными матрасами, по столу и по табурету.

Меня тотчас же мои носильщики положили на матрас в одной из маленьких комнат, а сами спустились вниз, заняться развьючиваем ослов и переноской наших походных вьюков в верхнюю залу. Холмс лично принес мне мой чемодан и еще один собственный свой вьюк, с которым он и Гарри особенно бережно обращались во время наших странствий.

– Теперь, дорогой Ватсон, – сказал он мне, – так как вы все равно осуждены на временное бездействие, то советую вам хорошенько выспаться до завтрашнего утра. Опасности в эту ночь нам никакой не планируется. Завтра на рассвете я вас разбужу и объясню дальнейший план действий. Если будете ночью просыпаться – то это не помешает вам, хоть изредка, испускать болезненные стоны, ради лучшего исполнения вашей роли.

Я последовал совету Холмса и тотчас же крепко заснул.

Проснулся я на другой день, когда было уже совсем светло. Часы показывали около восьми часов утра и снизу доносились голоса, спорящие на итальянском языке. Помня наставления Холмса, я принялся громко стонать. Спор почти тотчас же прекратился и Холмс вошел в мою комнату.

– Вы прекрасно спали, Ватсон, наша прогулка, очевидно, послужила вам на пользу. Я входил к вам ночью два раза и даже наполовину опустошил мой вьюк, а вы не шелохнулись.

– Но вы, Холмс, обещали меня разбудить на рассвете и не разбудили. Почему? Разве мы здесь останемся?

– Да, после осмотра местности, произведенного ночью, я решил, что нам необходимо остаться и встретить именно здесь ожидаемых нами туристов. Наш хозяин – сторож башни – уже получил известие из остерии, что они будут здесь не позднее полдня и всеми способами старался нас выпроводить, но так как состояние вашей больной ноги решительно мешает вам продолжать путешествие, то мы не можем исполнить его просьбу. Последний акт драмы приближается, и я думаю, что не далее, как завтра наступит развязка.

– Однако, милейший Холмс, – обиженно заявил я, – заставляя меня разыгрывать роль больного, вы осуждаете меня на бездействие, а подобное положение мне уже становится в тягость. Я ровно ничего не знаю, что делается вокруг меня и каковы ваши дальнейшие планы. Вы могли бы, по крайней мере, сообщить мне – что делали сегодняшней ночью?