Пятая зима
– Мне очень нравится твой стеллаж, Ричард, – сказала я совершенно искренне. – Но… ты не должен был… Я хочу сказать – сделать такую вещь не просто. Для этого надо было потрудиться не один день!
– Ты же знаешь, я люблю работать с деревом. Это мое хобби, которое не дает мне слишком надоедать Сильвии. Считай это моим рождественским подарком, договорились? А теперь, давай я повешу эту штуку на стену, а ты пока сваришь мне чашечку твоего великолепного кофе. Дай только возьму из машины инструменты.
И полчаса не прошло, а мы с Ричардом уже сидели бок о бок на диванчике и, держа чашки с горячим кофе, любовались висящим на стене стеллажом. Его полки‑отделения из светлой сосны казались очень легкими, почти невесомыми, а поскольку задней стенки у стеллажа не было, сквозь них эффектно проглядывали мои нефритовые обои.
– Выглядит даже лучше, чем я предполагал, – удовлетворенно сказал Ричард, прихлебывая кофе.
– Он великолепен. Еще раз огромное тебе спасибо. – Других слов у меня просто не было. Ричард прекрасно знал, как сильно я его люблю и как благодарна ему за все, что он для меня сделал.
– Как твой бойлер? Больше не капризничает?
– Конечно нет! Ведь его чинил лучший в мире инженер!
– Вот и отлично. Думаю, он тебе понадобится – насколько я знаю, нас ждет довольно холодная зима.
– Да, я тоже слышала прогноз. Надеюсь, в Париже погода будет потеплее.
Ричард ничего не ответил – только взял меня за руку и несильно пожал.
Я, в свою очередь, тоже сжала его твердые, сухие пальцы, невольно подумав о родном отце. С годами мне становилось все труднее вспоминать, как он выглядел, как держался, как звучал его голос. Интересно, были бы мы с ним так же близки, как с Ричардом, если бы он остался жив? Мне хотелось на это надеяться.
Ричард порой поражал меня своей почти сверхъестественной способностью читать мои мысли. Вот и сейчас он тихо сказал:
– Твои родители очень бы тобою гордились.
Но я почему‑то была в этом не совсем уверена.
– Ты думаешь? А вот мне иногда кажется, что если бы мама была хоть немного похожа на матерей моих подруг, она бы мне всю плешь проела – мол, когда же я наконец выйду замуж и подарю ей внуков.
– Ну, времени у тебя еще достаточно. Кроме того, я думаю – матерям нужны вовсе не внуки, просто им хочется видеть своих дочерей счастливыми. – Ричард бросил быстрый взгляд на свои наручные часы. – Кстати, о счастье… Я, пожалуй, пойду – Сильвии наверняка захочется, чтобы я осчастливил ее чем‑нибудь существенным к ужину. С похмелья у нее всегда разыгрывается зверский аппетит. Разумеется, она ни за что не признается, что у нее похмелье, но меня не проведешь: за годы, что мы прожили вместе, я успел неплохо ее изучить.
Мы обменялись улыбками, потом Ричард взял свой чемоданчик с инструментами и направился к выходу. Я вышла вместе с ним на крыльцо.
– Увидимся на Рождество, – сказа он, целуя меня в щеку.
– Да, конечно. Еще раз спасибо за отличный подарок.
– Не за что. Ну, до свидания.
– Пока, Ричард.
Закрыв входную дверь, я вернулась в гостиную и попыталась решить, какие из моих сокровищ я поставлю на новый стеллаж. Это было непросто: как справедливо заметил Ричард, у меня скопилось немало красивых ваз, чашек, фигурок животных и прочих сувениров, которые разные люди – Марк в том числе – дарили мне по поводу и без повода. Впрочем, я тут же подумала, что выставлять на всеобщее обозрение подарки Марка не стоит. Во всяком случае, не сейчас. Что касалось остального, то я могла бы использовать стеллаж для, так сказать, тематических выставок, регулярно меняя экспозицию, как только мне надоест смотреть на те или иные сувениры. Ну, а поскольку до Рождества оставалось всего ничего, я решила, что моя первая выставка будет посвящена празднику.
Я с жаром взялась за дело, и к утру следующего дня, когда мне нужно было идти на работу, все полки были заполнены различными предметами и украшены блестками и мишурой. Даже старый, выбеленный морской водой древесный корень причудливой формы, который я несколько лет назад подобрала на корнуоллском побережье, выглядел достаточно празднично в обрамлении серпантина и нескольких снежинок из блестящей фольги.
С рождественской темой я снова столкнулась в ветеринарной клинике, в которой работала. Мой непосредственный начальник Клайв Паркер был сущим фанатом Рождества. Красный колпак Санты он носил, не снимая, чуть не с первых чисел декабря. Мне и другим медсестрам вменялось в обязанность украшать приемную и регистратуру сверкающим «дождем», гирляндами и шарами, причем Клайв настаивал, чтобы это тоже делалось как можно раньше. В приемной безостановочно звучали рождественские гимны, в специальной стеклянной витрине выставлялись рождественские костюмчики и игрушки для собак и кошек, а в воздухе витали ароматы подогретых пирожков со сладкой начинкой[1].
Наша ветклиника была довольно скромной – в ней работали всего‑то семь человек. Сейчас нас и вовсе осталось шестеро, поскольку одна из медсестер – Наоми – ушла в декретный отпуск, а Клайв так пока и не подыскал ей замену. В целом наша команда была маленькой, но дружной, однако, несмотря на то что со всеми ее членами у меня были достаточно доверительные отношения, я ухитрилась не проболтаться о своих чувствах к Марку никому из коллег. Работа была для меня приютом, убежищем, где я могла отдохнуть от любых проблем, подстерегавших меня в жизни. Конечно, я подозревала, что у моих товарищей по работе есть определенные догадки относительно того, почему в тридцать пять лет я все еще не замужем. Более того, всех их объединяло общее желание изменить эту ситуацию. Иными словами, все мои коллеги были в той или иной степени сводниками, и как бы я ни настаивала, что на данный момент меня все устраивает, их стремление выдать меня замуж ничуть не ослабевало.
– Доброе утро, Бет, – приветствовала меня Тиа, когда я вошла в приемную. – Как свадьба? Встретила кого‑нибудь интересного?
Я поставила зонтик в специальную стойку у входной двери.
– Да, я разговорилась с одним парнем, – шутливо ответила я. – Мы долго с ним беседовали. Долго и содержательно.
Глаза Тии широко распахнулись.
– Ну, рассказывай! – воскликнула она. – И поподробнее!
Но как раз в этот момент зазвонил телефон, а в дверь вошел первый на сегодня клиент с переноской в руке, из которой доносилось жалобное мяуканье, поэтому Тии так и не удалось меня расспросить. Я, однако, не обманывалась: если речь заходила о романтических отношениях, Тиа вцеплялась в тебя мертвой хваткой. На этот раз, к счастью, продолжению допроса с пристрастием помешало появление Наоми, которая со своим новорожденным малышом зашла к нам в обед. Тут надо сказать, что все сотрудники «Долстонской ветеринарии» просто обожали щенят и котят. Мы начинали сюсюкать над ними каждый раз, когда они к нам поступали, и ребенок Наоми, естественно, не стал исключением. Даже Клайв, который собирался на вызов, задержался, чтобы полюбоваться малышом.
– Надеюсь, раз уж он появился на свет под Рождество, вы дали ему праздничное имя? – осведомился он. – Например, Ноэль… На мой взгляд очень красиво.
[1] Сладкий пирожок (круглый, с начинкой из изюма, миндаля) – традиционное рождественское лакомство.
