«Рай» во тьме

С тех пор прошли три года. Оставшись одна, Жанна не смогла справиться с трудностями и стала частенько прикладываться к спиртному. С работы ее уволили. Она встречалась с мужчинами, те оставляли ей немного денег, которые тут же тратились на выпивку. Иногда часть денег перепадала на покупку вещей для Даши, которая тянулась к ней всем сердцем: ведь в минуты трезвости мама была ласкова с ней и щедра. Часто, находясь в алкогольном опьянении, Жанна забывала о дочери. Даша по‑детски винила во всем мужчин, которые приносили в дом спиртное и спаивали, как она считала, ее мать.

И вот сейчас, очнувшись после очередной выпивки с Гришей, мать вспомнила про дочь и стала ее искать. «Где же Дашка? – думала она, – наверное, бегает где‑то по деревне». Зевнув, женщина снова прилегла на край кровати. Гриша повернулся и положил руку ей на живот.

– Господи, ручище‑то какая тяжелая, раздавишь, – сбросив с себя руку, пробурчала Жанна.

– Жанка, дай сто грамм, – простонал Гриша.

– Да иди ты к черту! Откуда у меня сто граммов. Денег ни копейки. Хлеба купить не на что.

– Иди бутылки сдай. Может, наскребем на чекушку.

– Фигушки. Никуда я не пойду. Иди сам.

Она встала с кровати и подошла к открытому окну. Потянул свежий теплый ветерок.

– Стерва ты, Жанка, – грубо крикнул ей вслед Гриша. Женщина привыкла к такому обращению и никак не отреагировала на это.

– Ты Дашку не видел? – поинтересовалась Жанна.

– Не видел. Твоя Дашка вчера пол‑литра вылила на пол.

– И что ты с ней сделал?

– Приласкал, – ехидно улыбнувшись, ответил Гриша.

– Гад ты, Гришка. Теперь она спряталась где‑нибудь. Домой боится идти. Где ее искать?

Она посмотрела во двор и позвала:

– Дашка! Даша!

Никто не откликался.

– Вот и пошли ее бутылки сдать! – давал указания Гриша.

– Сама знаю, что моей дочери делать. Давай вставай. Разлегся тут.

– Чего ты разошлась, – поднимаясь с кровати, пробурчал он.

Семейные трусы сползли у него до лобка, живот выпирал вперед. Он подошел и пухлыми руками провел по ее ягодицам.

– Уйди! – стукнув его по рукам, отстранилась от него Жанна.

– Подумаешь, королевна, – растопырив пальцы в сторону и виляя задом, прошипел толстыми губами Гриша.

Он вышел во двор. Жанна застегнула рубашку на пуговицы и вышла за ним следом. «Где же Дашка?» – думала она.

Гриша за углом сарая справил малую нужду и, входя в дом, проговорил:

– Твоя Дашка уже трахается с кем‑нибудь.

– Дурак ты! Она же еще девочка.

– Девочка! А что девочки сейчас не востребованы? Ха‑ха‑ха, – нагло засмеялся он. – Я бы сам не прочь такую девочку.

Он подтянул трусы до пупка, хмыкнул и вошел в дом. Жанна последовала за ним.

– Ты что это болтаешь, козел драный? А? Ты что, спятил? Ну‑ка говори, где Дашка?

Жанна так разозлилась на него, что невольно сжала кулаки, заподозрив неладное.

– Я тебя спрашиваю! Где Дашка?

– Да не знаю я, – развел руками Григорий.

– Что ты вчера с ней сделал? Паразит! – наступала на него Жанна.

– Я наказал ее. Она же бутылку разбила. Мне пришлось еще покупать.

– Ну‑ка шуруй отсюда! Давай‑давай, поторапливайся. Если я не найду Дашку, я убью тебя.

Жанна швырнула ему в лицо брюки. Он схватил их и стал быстро натягивать.

– Вот дура! Бешеная! – застегивая брюки, ругался Гриша. – Сама шлюха, и девка у тебя такая же.

– Что ты сказал? Говнюк вонючий!

Женщина схватила сковороду со стола и ударила его сзади по голове. Гриша повернулся и резко нанес ей удар в лицо. Жанна, падая, ударилась об угол шкафа.

Она лежала без движения, струйка крови вытекала из‑под ее головы. Гриша, не обращая на нее внимания, в гневе выскочил из дома, хлопнув дверью. Бурча что‑то под нос, он пошел в направлении магазина.

…Баба Маша не будила Дашу. Она испекла оладьи, чтобы накормить девчушку завтраком, достала из погреба варенье. «Пусть полакомиться, – подумала она, – бедная девочка. Такая хорошенькая. А глазки‑то какие выразительные и умненькие. С характером девчонка. Может, такой и нужно быть в наше время. Молчунья только. Лишнего слова не скажет. Стесняется. Жизнь у нее несладкая».

Даша открыла глаза и услышала, как баба Маша шаркает своими тапками на кухне. Она надела свое платьице и сразу заторопилась уйти. Хозяйка остановила ее:

– И куда это ты направилась? Не позавтракаешь? А я так старалась.

– Вам и так большое спасибо. Приютили меня, – по‑взрослому ответила девочка. Я домой пойду. Мама, наверное, ищет меня.

– Нет. Ты сначала поешь. Дома все равно не накормят, – настаивала баба Маша.

Даша посмотрела на оладьи, которые красовались на тарелке, проглотила слюну и не смогла устоять перед таким соблазном. Ведь она даже не помнит, когда мама пекла для нее оладьи. Переборов стеснение, она села за стол. После завтрака поблагодарила бабу Машу, попрощалась и направилась к своему дому.

Калитка была открыта настежь. Даша закрыла ее за собой и прислушалась. В доме было тихо. Осторожно переступив порог, она вошла и увидела мать, лежащую на полу. Девочка быстро подошла к ней. Голова матери лежала в луже крови. Даша закричала:

– Мама! Мамочка, вставай! – Жанна молчала.

– Мама! – кричала Даша. – Мамочка! – Она обняла мать и заплакала.

– Мама, вставай! Мамочка, поднимайся, – просила ее Даша.

Даша рыдала над телом матери. Она не понимала, что произошло, но видела, что мать не подает признаков жизни.

Баба Маша в это время решила сходить в магазин. Она вышла за калитку и приостановилась возле дома Даши. Окно было открыто и ей показалось, что кто‑то плачет. Женщина прислушалась и, узнав голос девочки, бросилась в дом. Увидев склонившуюся над матерью Дашу, схватилась за сердце и присела.

– Ой, Господи, – заголосила баба Маша. – Господи, что же это случилось. Дашенька, подойди ко мне.

Даша отошла от матери, подошла к бабе Маше, прижалась к ней, и они громко заплакали.

– Детка моя, поплачь, поплачь, – приговаривала баба Маша, вытирая катившиеся ручьем слезы. – Горе случилось. Ой, какое горе, детка. Милицию нужно вызвать. Пошли, Дашенька, пошли отсюда.