«Рай» во тьме
Она встала со стула и решительно направилась к двери.
– Я скоро приду, – твердо сказала Клава, – все узнаю. Ведь нужно похороны организовывать. А кому, как ни нам, это нужно будет делать. Давайте, бабоньки, шевелите мозгами, и пока я буду ходить, распределите обязанности.
Она вышла на улицу, калитка скрипнула и Клава исчезла.
– Командирша, – чуть слышно сказала ей вслед баба Маша.
– Тетя Мария, а ведь она права. Действительно нужно думать, как организовать похороны, – мрачно вздохнув, произнесла Екатерина.
Даша ела и слушала, что говорили женщины о похоронах ее матери. Она не плакала. Все, что происходило вокруг, было каким‑то непонятным. Даша помнила, как умерла бабушка Зина. Она часто ее вспоминала. Без нее стало скучно и все изменилось у них с матерью. Сейчас девочка понимала, что ее мама тоже умерла и она осталась одна. Ее кормили, окружили заботой, вниманием, но с кем она будет жить, не знала. Свою бабушку Галю она видела один раз, когда хоронили бабушку Зину. Дома была ее фотография, но на ней она была молодой и держала на руках еще совсем маленькую Жанну. Мама рассказывала Даше о ней, но всегда с обидой говорила: «Бабушка твоя совсем нас забыла. Не нужны мы ей. Но ничего, доченька, мы и сами проживем. Ты вырастешь и будешь у меня артисткой». В те минуты Даша слушала мать и верила ей. Училась девочка хорошо, участвовала во всех выставках художественного творчества. Талант к рисованию у нее проявился с пяти лет, и она часами могла заниматься любимым делом. Бывало, Жанна закроет ее в комнате, даст карандаши, альбом для рисования и Даша, не подавая признаков жизни, проводила одна целый день. Но всегда спокойная, Даша могла дать отпор любому мальчишке, если кто‑то пытался ее обидеть. Зная ее характер, они редко задирались и предпочитали не связываться с ней.
Не прошло и часа, как запыхавшись вошла в дом Клава.
– Так, я все решила. Сейчас приедет участковый и пустит нас в Дашин дом.
– Вот и хорошо. Найдем адрес, сообщим Галине о смерти дочери, – успокаиваясь, говорила баба Маша.
– Там и одежду подберем для Жанны, – предложила Екатерина.
– Вижу, что зря не сидели и все продумали, – похвалила их Клава.
Через десять минут приехал участковый, и все, превозмогая волнение, отправились в дом, где вчера убили Жанну. Все здесь напоминало о произошедшем. Клава прошла в комнату и заглянула в шкаф. Вещей было мало. Она сняла с вешалки платье, которое ей больше приглянулось.
– Как вы думаете, это платье подойдет? – спросила она у женщин.
– Да, – ответила Екатерина.
– Вот его и оденем на Жанну.
– Дашенька, в каком шкафчике ты видела блокнот? – спросила баба Маша.
Даша подошла к шкафу, где хранилась посуда и вытащила оттуда блокнот. В нем лежали две фотографии Жанны, которые выпали на пол. Девочка подняла их и вложила обратно.
– Здесь должно быть все записано, – подала она блокнот Клаве.
Клава стала листать.
– Вот нашла. Написано «мама», город Краснодар, адрес и телефон.
– Все правильно, – подтвердила баба Маша.
– Пойду позвоню, – заторопилась Клава.
Участковый молча наблюдал за тем, как женщины решают проблемы, связанные с похоронами.
– А девчонка‑то с кем сейчас? – неожиданно спросил он.
– Будет у меня пока. А там Галка приедет и решит. Она же все‑таки бабушка ее, – сказала баба Маша.
– Хорошо. Смотрите за ней, – приказал участковый, – дом опечатывать не буду. Ключ оставлю вам. Вдруг что‑то понадобится. Да и гроб нужно сюда везти.
Женщины переглянулись. Баба Маша взяла ключ. Все вышли из дома.
Глава 4
Жанну не хоронили. Ждали Галину Сергеевну. Она прилетела через два дня после сообщения о смерти дочери. Все было организовано и подготовлено к похоронам. Деньги выделил сельсовет, а также Клава собрала часть средств от жителей деревни. Высокомерная Галина Сергеевна не проронила ни одной слезинки. Она была в черном платке и темных очках. Черное платье подчеркивало ее великолепную фигуру, а черные туфли придавали элегантность. Высокая, стройная она выглядела моложе своих лет. Войдя в дом, Галина села возле гроба рядом с Дашей. Женщины поглядывали на нее с осуждением. Когда настало время выносить гроб, она встала, взяла Дашу за руку и пошла за мужчинами, которые, подняв гроб на плечи, медленно понесли ее дочь в последний путь по знакомой улице.
На кладбище никто не убивался. Деревенские женщины молча смахивали слезы и поглядывали на Галину Сергеевну и Дашу, у которой по щекам катились слезы. Галина Сергеевна не успокаивала ее, а только держала за руку.
Церемония похорон прошла быстро. Вернувшись в дом, все сели за накрытый стол, чтобы помянуть Жанну. Галина Сергеевна подошла к бабе Маше:
– Скажите, сколько я должна за похороны? – по‑деловому произнесла она, как будто говорила о какой‑то сделке.
Баба Маша удивленно посмотрела на нее и сказала:
– Вы ничего не должны.
– Как же так? Кто‑то же понес убытки? – возмутилась Галина Сергеевна.
– Люди. Вся деревня. – Развела руками баба Маша. Галина Сергеевна посмотрела на всех и ничего не сказав, прошла к столу. Мужчины помянули, выпили по стопке, потом – по другой и стали громко разговаривать. Женщины шептались и посматривали на Галину Сергеевну. Она встала, взяла Дашу за руку и вывела ее на улицу.
– Даша, – обратилась она к ней, – ты поедешь со мной. Дом мы продадим. А, собственно, кому он нужен. – Посмотрев на убогое строение, произнесла Галина. – Заколотим и все. У меня нет времени заниматься этими делами. Завтра ты соберешь свои вещи и мы уедем первым же автобусом. Потом – в аэропорт. Билеты я уже взяла.
Даша стояла растерянная. Она понимала, что это единственный родной человек, который у нее остался.
– Я сегодня начну собираться. – Глядя в глаза Галине Сергеевне, сказала Даша.
– Вот и хорошо. Ты уже не маленькая и все сделаешь сама. Скорее бы отсюда уехать. Я ни дня не могу здесь находиться. Воспоминания самые отвратительные. Сейчас пойду в школу и заберу твои документы, если конечно, кого‑нибудь там застану.
– В школе по утрам бывает директор, – подсказала Даша.
– Понятно. Значит, сейчас идти бесполезно. Деревня есть деревня. Хорошо, дождусь утра.
– Бабушка, а игрушки я могу взять?
– Какая я тебе бабушка? – возмутилась она ледяным голосом. – Не зови меня так никогда. Я для тебя – Галина Сергеевна. Поняла?
– Да.
