Распечатано на металле

Мне стало страшно за всех, кто работает на заводах или учится. Что с нами сделали?.. Война ли сделала это с нами или так было всегда? Как я могла не замечать этого? Почему не реагировала?.. О нет, я же привыкла к этому. Нет! Я была чем‑то средним между роботом и животным… Боже мой, этого просто не может быть…

Я взглянула на себя в зеркало. Я заметила, что на моем лбу начали появляться морщины. Мне было 28 лет. Я хотела запомнить свое лицо таким, какое оно есть сейчас. По сравнению с собой 25‑летней я немного похудела. Господин Отто постучался ко мне.

– 1029? С вами все хорошо? – обеспокоенно спросил он.

В горле встал ком, но я все‑таки нашла в себе силы ответить.

– Да‑да, все в порядке. Мне стало плохо. Я уже выхожу.

Я вышла из уборной, и мы вернулись за стол. Я рассказала Отто обо всем, что произошло со мной с того дня, когда я пробудилась. Я рассказала даже о своей аномальной регенерации, но не рассказала о маме. Я побоялась. Я почувствовала, что с Отто мне не стоит говорить о матери.

– То есть ты хочешь сказать, что воскресаешь раз за разом?

– Да… Не совсем. Видишь календарь – 12‑ый год после революции, еще вчера я была в 11‑ом. Я каждый раз пропускаю целый год жизни.

– Я не встречал подобного… Хм, я думаю, информация об этом есть в государственных архивах.

– А где находятся эти архивы?

– В башке Часового, где же еще?

Я попыталась что‑то вспомнить об этом. Я погрузилась в воспоминания очень глубоко, но все словно было окутано густым туманом. Я бросила взгляд на рану, полученную с утра. Теплое молоко. Мне не мешало бы порадовать свои рецепторы хотя бы и выдуманными вкусами.

Я погрузилась в детство. Мне было около двенадцати. Я находилась не в городе, а в одной из деревень неподалеку. Я видела маму, которая доила корову в легком платьице и соломенной шляпке. Я сидела рядом и плела венок из цветов. Я понимала, что происходит, потому что когда‑то проходила это в школе.

– Тебе не напечет головушку, воробушек? – мамин голос все еще заставлял меня непроизвольно улыбаться в реальности.

– Нет, мам. Солнце сегодня яркое, но не жаркое.

Я посмотрела на небо, солнце действительно светило необычайно ярко. Давно я не видела такого солнца. Только тогда, когда я вспоминала о том, как мама улетела куда‑то. Я бегала по зеленой траве, меня ничто не заботило. Мама поймала меня и начала щекотать. Я боялась щекотки. Я искренне смеялась. Как мама. Я надела ей на голову венок. Она была еще прекраснее, чем обычно. Я спряталась в тени. Мама взяла стакан, зачерпнула молока из ведра и протянула его мне.

– Вот, воробушек, попей. Оно горячее. Это полезно для тебя.

Видимо, еда и вправду влияет на здоровье людей. Если люди будут питаться чем попало, они же просто передохнут.

– Спасибо, мам!

Я взяла стакан и сделала глоток. Густое и нежное молоко обволакивало язык. Оно утоляло жажду и придавало сил. Я прижалась к маме и уснула.

Это было все, что я вспомнила. Я сидела с каменным лицом, но из глаз лились слезы.

– С вами точно все хорошо, 1029? – спросил Отто.

– Да… даже очень хорошо.

В дверь постучали. Стук был жестким. Кто‑то ломился в мою квартиру. Грубый мужской голос произнес:

– Гражданка! В вашем доме включен свет после одиннадцати часов вечера! Вы нарушили закон Великого Часового от третьего месяца двенадцатого года после революции. Откройте нам дверь и сдайтесь немедленно, иначе мы выломаем дверь.

Блять! Абсурдные законы. Я даже не в курсе. Нужно валить отсюда как можно быстрее. Я собрала сумку, открыла окно и забралась на крышу. Я окрикнула Юзерфауса и помогла ему выбраться. Спину ему все еще ломило, но я приказала ему спуститься по водосточной трубе и слиться с толпой. Я услышала, что в мою квартиру вломились и начали обыскивать. Я забрала все вещи, которые вызывали подозрения. Волноваться было не о чем. Я собиралась пойти за господином Отто, но вдруг я услышала сигнал рации.

– Подозреваемого нет дома, прошу направить пару смотрящих для вычисления подозреваемого.

Я повернула голову и увидела, как пара смотрящих уже двинулась в сторону моего дома. Они пытались обнаружить меня прожекторами издалека. Если я сейчас же не убегу отсюда, меня поймают. Я побежала по крышам в противоположную от света сторону. Я удивлялась тому, что в моих легких все еще оставался воздух и что я вообще могла бежать. Свет приближался, но я оказалась быстрее и продолжала бежать. Я бежала в сторону своего завода и надеялась переночевать в своем убежище. Я топала по крышам очень звонко.