Распечатано на металле

Двери тут были современные и открывались сами. Я прошла через них и подошла к столу регистрации. Мне нужно было взглянуть на сотрудника, сидящего за столом. Я чувствовала себя очень неуютно, кроме него, мне приходилось привыкать к целому помещению и служащих из опеки. Мне вновь стало плохо, как тогда в пабе, но я не подавала виду. Я облокотилась на стол и взглянула на достаточно милую девушку. Она что‑то печатала.

– З‑здравствуйте. – запинаясь, поздоровалась я.

– Добрый день. Что вас интересует? – спросила она.

– Я бы хотела записаться на прием к нашему великому Часовому.

Я ощутила, как люди из службы опеки напряглись и потянулись к свом дубинкам и пистолетам.

– Извините, я не расслышала вас, повторите, пожалуйста? – Она все услышала, но не могла поверить своим ушам.

– Я сказала, что хочу попасть на прием к великому Часовому.

– У вас есть статус «центрового агента»?

«Центровой агент» – это статус, который дается определенному кругу людей, которые занимаются урегулированием важных вопросов в жизни нашего города. Это элита, до которой мне очень далеко.

– Нет, такого не имеется.

– Хорошо, кем вы являетесь?

– Я рабочая с фабрики.

Она посмотрела по сторонам.

– Назовите причину вашего визита?

Я не должна этого говорить, но и соврать ей я не могу, потому что мой мозг сейчас озабочен совсем другим. Мне следует скрыть от нее причину.

– Это личное.

Она, видимо, сочла меня за сумасшедшую.

– Да, конечно, сейчас мои коллеги проведут вас.

Она щелкнула пальцами, и люди из опеки начали окружать меня. Нужно было бежать, причем незамедлительно.

Я бежала сломя голову, совсем позабыв про свой недуг, но он моментально дал о себе знать. Мое воображение отключилось, я чувствовала угрозу. Все вокруг окрасилось в черный. Я схватилась за голову. Враждебная среда! Люди, здания, даже я. Я – враждебная среда. Нет! Я не хочу тут находиться! Мне страшно! Меня раздирает на куски, везде враги. Я никого здесь не знаю, даже себя!

Я закричала. Я ощутила сильнейшую боль в сердце. Я упала на спину и схватилась за сердце, испуская пену изо рта. Я корчилась в припадке на полу, а сотрудники опеки смотрели на меня и не знали, что со мной делать. Вызывать врачей было поздно, поэтому они позволили природе исполнить свой план и не вмешиваться. Я начала ощущать смертельный холод, сначала он поразил конечности, затем живот, и вот он подобрался сердцу. Я не могла дышать, мой рот был забит пеной. Скоро наступит облегчение – густая тьма. Я умираю от своих собственных рук. Я не могу быть настолько ничтожной. Это не я – меня сделали этим ничтожеством…

 

III

 

 

…Когда наш ум делает заключение относительно какого‑нибудь только вероятного факта, он оглядывается назад, на прошлый опыт, и, перенося его на будущее, находит несколько противоположных представлений объекта, причем однородные представления объединяются в один умственный акт, который приобретает благодаря этому силу и живость…

Дэвид Юм «Трактат о человеческой природе»

 

Снова кровать, снова утро, снова холодный пот. Я выглянула в окно. Сегодня небо более плотное, чем обычно. Интересно, что это может значить? Мне кажется, скоро я привыкну умирать. Опять процедура подъема, снова нужно осмотреть себя. Случилось и прекрасное, и ужасное: моя рана на щеке окончательно зажила, но это означает, что ходить сейчас по улице не на работу мне нельзя, иначе меня отправят в Перевоспитательную. А это хуже смерти – я дорожу своей памятью, а не жизнью. Я решила на всякий случай посмотреть на календарь. Одиннадцатый год со дня революции, а значит, мне уже 27. К сожалению, запас лет не безграничен. Я, конечно, могу дожить и до 70 лет, но боюсь, что старушка уже вряд ли что‑то захочет или сумеет сделать. С сегодняшнего дня я буду замерять свой рост на одной из стен моей квартиры. Сейчас я ростом примерно 184 сантиметра. Если он начнет уменьшаться, это будет значить, что мое время поджимает. Я снова надела ту же одежду, что и в прошлый раз, и обнаружила, что все те же самые вещи, которые я брала в прошлый раз, лежат на своих местах. Видимо, ненастоящая «я» в своей рутине оставляет все вещи там, где их оставила я. Я снова собрала сумку и положила туда новые документы, но поняла, что не собираюсь выходить на улицу, а оставаться дома – плохо. В надежде что‑то придумать я выглянула в окно и краем глаза заметила на карниз крыши моего дома. Снова запустилась машина воспоминаний.

На это раз воспоминанием был отрывок из моего раннего детства. Мне, наверное, было тогда лет 7–8. Я любила прыгать по крышам с другими детьми. Мне казалось, что весь мир у моих ног, что я смогу управлять всем, что вижу, если только залезу туда. Один из мальчишек научил меня приему: залезаешь на подоконник, становишься вполоборота на четвереньки и, когда будешь готов, цепляешься за карниз, после чего помогаешь себе ногами и руками залезть наверх. Я вспомнила, что после того, как я научилась проделывать этот трюк, отец отучал меня от него. Но о самом отце я все еще не могу ничего вспомнить.

Если мышечная память поможет мне и в этом, я, наверное, буду самая счастливая гражданка этого города. Я открыла окно и попыталась повторить то, что делала когда‑то. Я не боялась, но я не была настолько безрассудной. Я была в перчатках, а эта крыша было достаточно богата на острые камни и прочие неприятности. Однако я забралась на крышу и встала. К сожалению, крыши в городе были двухскатные, но, к счастью, угол наклона был небольшим, что и позволило мне спокойно передвигаться по их центру. Я думаю, что даже бы могла тут бегать, но не стоит испытывать себя на прочность, чем меньше раз я умру – тем будет лучше. Я задумалась, как мне перейти улицу. К счастью, практически между каждыми двумя домами была линия электропередач, и провода были достаточно прочными для того, чтобы выдержать меня. Главное – случайно не схватиться за оба провода и не замкнуть собою сеть. Я шла по крыше. Я не боялась высоты, она мне даже нравилась, я всегда тянулась к небесам. Может быть, я хотела стать пилотом? Не знаю, но, как бы то ни было, сейчас я явно не та, кем хотела стать. Внезапно я обнаружила, что все улицы, где я бывала до этого, отныне для меня стали цветными, хотя бы и частично, но я уже могла спокойно передвигаться по ним. Но если я буду стоять как вкопанная тут, то, думаю, я только усугублю свое положение.