Рассеивая сумрак. Бессонная война
– Нет. Я уже убил тебя. То, что ты не умер, не делает мне никакой чести, – злобно бросил Нуска в ответ. Его руки напряглись, но он пока не спешил ввязываться в драку снова.
– И всё же мы разыграли отличное представление. Народ доволен, судьи тоже. И мы оба живы. Чем вы недовольны?
– Собой, – огрызнулся Нуска и отвёл взгляд, а его руки медленно опустились. Несмотря на колкий ответ, он решил не продолжать, раз не встретил должного сопротивления.
Молодой человек в чёрной накидке и маске ещё раз обошёл Нуску по кругу, а затем опустился перед ним на колени. Взяв его руку в свои, он снова заговорил:
– Я могу вас забрать отсюда. Вам не придётся больше участвовать в этих играх, больше похожих на побоища.
– Я не просил о помощи.
– Вам не придётся больше терпеть рабское положение.
– Я не говорил, что меня это не устраивает.
– Вы сможете вернуться домой.
Нуска зажмурился. Яркая вспышка вырвалась из его тела, а человек в чёрном отлетел в кусты. Тогда молодой господин распахнул глаза, подошёл к незнакомцу ближе и, склонившись над ним, спросил:
– Как, ты говорил, тебя зовут?
– Риннэ.
– Риннэ, я здесь по своей воле. Я хочу остаться здесь, и здесь моё место. Даже если мне не нравятся местные обычаи, даже если я не выношу эти кровавые представления, я не могу уйти. Уже несколько лет я – раб, у меня не может быть своих желаний и воли.
– Но они есть.
Нуска нахмурился. Подняв ногу, он наступил на грудь развалившегося перед ним Риннэ.
– Тогда, может, ты войдёшь прямо во двор короля и скажешь ему об этом? Сообщишь во время праздничного пира, что у рабов, оказывается, есть воля?
Удивительно, но Риннэ улыбнулся. Его глаза блеснули, а он, даже лёжа придавленный к земле, вновь протянул Нуске руку.
– Если вы хотите, я так и поступлю. Пойдём сейчас или на рассвете?
Нуска расхохотался. Бросив Риннэ валяться под кустом, он стал вышагивать вокруг фонтана, размахивая руками.
Возможно, эта странная сцена продолжалась бы и дальше, но острый слух Оанна уловил тяжёлую поступь.
– Господин! Господин! Сюда идёт стража!
Нуска ещё несколько раз грязно выругался и сощурился. Как бы он был рад разделаться с этим бессмертным трупом прямо здесь! С тех пор как он появился, на голову Нуски сыпались одни беды. Если бы не Риннэ, ему бы не пришлось участвовать в этом празднике, наряжаться в эти постыдные одежды и кого‑то убивать! Почему этот навязчивый незнакомец не может просто взять и исчезнуть, как плохой сон?!
Однако Риннэ думал иначе. Схватив Нуску за руку, он снова поволок его неизвестно куда. Какое‑то время они бежали через сад, а затем, перепрыгнув через живую изгородь, помчали по аллее. Стройные кипарисы слева и справа походили на решётку. Даже приятный запах хвои, ударивший в ноздри, не смог перебить это ощущение. Нуска оттолкнул Риннэ, пролез между податливых кипарисовых веток и, смахнув с головы пару шишек, побежал к улицам.
Нагнать Нуску этот странный мужчина смог только за пределами города. Запыхавшийся молодой господин склонился над землёй, хватая ртом воздух. Пот лился с него ручьём, а ноги дрожали от усталости. Однако Риннэ хоть и не настаивал на своей компании, но и не спешил уходить.
Они застыли друг напротив друга. Каменистая почва и сухая трава уходили вдаль, стелясь в звёздном свете длинной жёлтой тропой. В округе не было ни деревца, ни пещеры, ни единого места, где можно было бы укрыться от цепкого взгляда незнакомца.
Дождавшись, пока Нуска восстановит дыхание, он вновь заговорил:
– Почему вы так не хотите возвращаться?
Нуска выпрямился. Наученный у местных ораторов, он медленно и спокойно ответил:
– Есть сотни причин покинуть это место, но есть тысячи причин не возвращаться домой.
– Кто хочет – ищет способ, кто не хочет – ищет оправдание, – парировал Риннэ.
– Существует только один путь к счастью – перестать беспокоиться о вещах, которые не подвластны нашей воле[1], – ответил Нуска.
– Что заставляет вас думать, что всё происходящее не подвластно вашей воле?
Нуска вздохнул. Он бы с радостью и дальше просто перекидывался избитыми сентенциями, а не думал о том, какие душевные терзания вынуждают его это говорить. Однако, как он догадывался, Риннэ не был человеком. А значит, ему можно сказать немного больше.
Вскинув голову, Нуска свистнул. Чёрный ворон, сверкнув синими глазами, тут же опустился ему на плечо. Только тогда молодой господин произнёс:
– Удовольствие и спокойствие – это благо, но не когда оно вызывает раскаяние, – снова процитировал Нуска и опустил взгляд к своим ободранным ногам. Его ступни, привыкшие за последние годы к мягкой обуви, резала даже сухая трава.
– Что заставляет вас раскаиваться?
Риннэ медленно подошёл ближе. К удивлению Нуски, ворон тут же перепрыгнул на плечи этого создания. Птица начала тереться о него головой, жмурясь, как котёнок.
– Всё то, что было там, – буркнул Нуска, а затем отвернулся от собеседника и уставился на северо‑запад.
Теперь они стояли вдвоём посреди каменистой пустоши и наблюдали за россыпью звёзд над морской гладью. Небо сливалось с водой, отражая мерцающие огни светил, а волны несли их к берегу. Казалось, выйди на берег да подбери пару выброшенных на песок звёзд. Но Нуска не двигался с места, его одолевали сомнения. Он снова перевёл взгляд на Риннэ и спросил:
– Кто ты?
– Риннэ.
– Ты не человек.
– Верно.
– Кто управляет тобой?
– С чего вы решили, что всеми кто‑то управляет? Я хоть и не человек, но у меня есть своя воля. Можете ли вы похвастаться тем же?
Нуска нахмурился и отвернулся, продолжив наблюдать за волнами, накатывающими на берег.
– Может быть, это и есть мой выбор – быть запертым в клетке и не иметь своей воли вовсе.
– Местные ораторы плохо на вас влияют.
[1] В прологе используются в том или ином виде высказывания известных греческих и римских философов, ученых и политических деятелей.
