Реплика
Ника и Римма удалились, чтобы «порядок малость навести», как выразилась Римма, а они с Вероникой прекрасно поместились в кресле. Полдень ещё не наступил, а столько всего успело случиться! Вероника прижалась к его плечу, прикрыв глаза и улыбаясь, а Александр гладил её по голове.
– Ага… – ответила Вероника с довольным видом. – Наверное, так, но теорию странного аттрактора мы разрабатываем с Риммой вместе.
– Это модель человеческого сознания, да? То, что ты зовёшь «матрицей»?
Вероника кивнула, всё ещё прижимаясь к его плечу, она только что не мурлыкала.
– Я умею мурлыкать, – сообщила она, не раскрывая глаз, и подтвердила свои слова действием.
И впрямь, очень похоже. Александр улыбнулся, чувствуя вибрацию её гортани, и только потом спохватился.
– Стой, я же не говорил это вслух. Ника говорит, что я проговариваю слова, что она читает по губам. Но…
Вероника одним плавным движением оказалась на его коленях, сидя лицом к лицу, улыбаясь. И прижала указательный палец к его губам.
«Её нет здесь. А я есть.»
Слова не звучали в голове, не было ощущения чужих мыслей. Было ощущение, что она только что сказала их. Вероника протянула руку и пригладила его волосы.
«Но…» – Александр осёкся. Всё равно не смог бы сказать, её палец крепко прижат к его губам, но у него возникло такое же ощущение, как будто он произнёс это вслух. Вероника беззвучно рассмеялась, запрокидывая голову, её смех воспринимался так же, словно Александр только что его услышал. Тело Вероники стало горячим, её ладони крепко держали Александра за плечи. Он с трудом удерживал зрение в фокусе, очертания Вероники отчётливо плыли и текли, лишь изредка возвращая резкость. И то же стало происходить с остальными органами чувств, он ощущал наплывы восприятия, то обострённого и яркого, то смазанного.
* * *
Александр не сразу понял, что он видит о воспринимает всё словно не своими органами чувств, как будто он стал зрителем. Комната перед ним – несомненно, офис, но какой именно было не понять. Сидевшая перед ним на стуле женщина улыбалась и смотрела ему в глаза, но видела явно не Александра. Она была очень похожая на саму Веронику – худощавая, стройная, рыжеволосая и с зелёными глазами. Она протянула руку и погладила – кого? – по голове. Александр ощутил, насколько это понравилось той, чьими органами чувств он воспринимал.
– Мама, а где мой папа? – услышал Александр, не сразу осознавая, что «персонаж» этого действа – Вероника, при этом смутно ощущая её сидящей на его коленях.
– Он охраняет нас, – серьёзно ответила женщина.
На вид ей лет двадцать пять, и если Веронике двадцать семь (отчего‑то Александр это точно знал), то её мама выглядела намного моложе своих лет.
– Ты видела его, Ника, он не может оставить свой пост надолго. И он очень любит тебя, – улыбнулась Метельская‑старшая.
– Ты его любишь?
– Очень, и мне тоже его очень не хватает, но мы будем вместе, вот увидишь. – Метельская‑старшая встала и обняла свою дочь. – Такие как мы влюбляются только однажды. Береги своё сердце, Ника, – Метельская‑старшая отпустила дочь, улыбаясь ей. – И помни наш уговор.
Вероника‑младшая кивнула.
– Мне надо прийти сюда, если будет знак. Надо будет забрать всё, что в твоём столе, и не беспокоиться за тебя.
Метельская‑старшая кивает и снова обнимает свою дочь.
– И не беспокоиться за меня, – она целует дочь в лоб. – Я всегда рядом с тобой, и всегда буду рядом.
* * *
Александр осознал, что трансляция воспоминаний, или что это было, окончилась. Вероника так и сидела на его коленях, жаркие волны накатывали на Александра, из её ладоней они переходили в плечи и скатывались по телу. Александр смутно осознавал, что те самые песочные часы стояли на столике у кресла, что песок в них не то чтобы замер, повиснув в воздухе, но иногда отчётливо двигался вспять. Вероника подняла голову, глаза её подёрнулись дымкой, улыбка стала доброй и нежной. Она отпустила левое плечо Александра, погладила его по голове.
«Римма говорила тебе, я знаю. Пять раз это случалось. Пять раз я умирала, мама была права. Шестой будет последним, я знаю». Она наклонилась, коснувшись губами его губ, и обняла, вжалась лицом в плечо.
Александр погладил её по голове. Нужные слова, если такие существовали, просто не приходили на ум.
«Такие как мы. О ком она говорила?»
«Не знаю».
Вероника уселась вертикально, её очертания всё ещё плыли и теряли резкость, а песок в часах вовсю нарушал законы физики, двигаясь то вверх, то вниз.
«Она говорила, что обо мне позаботятся, меня не оставят. Но я осталась одна. Пожалуйста, не оставляй меня. Все, кто меня знают и любят, сейчас в этой квартире».
И опять не пришли правильные слова. Вероника улыбнулась и вновь прижала палец к его губам, кивнула.
«Да. Ты понял. Не нужно слов».
Жар схлынул, словно подул прохладный ветер и разогнал собравшийся зной.
– Ты почувствовал, я знаю. Ты был при нашем с ней разговоре. Это был последний разговор.
Вероника снова погладила его по голове.
– И ты чувствовал её любовь, я знаю. Чувствовал, как чувствовала её я.
Александр кивнул, с трудом переводя дух, он покосился на песочные часы. Весь песок перетёк в нижнюю колбу.
– Как это возможно? Есть хоть какое‑то объяснение?!
– У нас с Риммой полно объяснений. – Вероника улыбалась. – Только вот современная физика с этим не очень согласна.
– Такого признания в любви со мной ещё не было, – покачал головой Александр.
Вероника тихонько рассмеялась.
– И я как будто много лет знаю тебя. Вообще с детства.
Вероника покивала и спрыгнула с его колен. Взяла стоящую рядом с креслом бутылку с минеральной водой, молча предложила. О, да. Жажда невероятная. Александр спохватился, оставил ей половину бутылки, Вероника выпила её не так жадно, но удовольствие читалось на её лице.
– Два или три часа, – ответила она на незаданный вопрос. – И семь с половиной минут здесь.
– Так вот как ты успела всему научиться! – дошло неожиданно до Александра. – Ого!
– А ты работал по двадцать восемь часов в сутки. Если не веришь, то посмотри статистику работ.
