Ривалдейт

Тем временем Дилан с Мейном поехали в аэропорт, в этот раз полковник сидел за рулем, а его начальник продолжал изучать отчеты, полученные от секретарш, и давал последние инструкции своему заместителю. Дилан никогда не сомневался в преданности Мейна и в том, что все инструкции будут исполнены с максимальной точностью. Поездка заняла около часа, и за время, когда они подъезжали к аэропорту, все рейсы старались взлететь быстрее, чтобы освободить взлетную полосу для частного самолета Дилана. У него был собственный въезд и личный ангар – это одно из удовольствий, которые позволяли себе миллиардеры, особенно такие удачливые, как он. Хотя в его случае, это была скорее необходимость, учитывая его плотный график командировок. Уже поднимаясь на борт своего частного самолета, Дилан бросил последний на сегодня приказ: «Пусть машина станет фиолетовой, и именно так объясни ее ремонт, если кто‑то спросит».

Вскоре наступил поздний вечер, и детектив сидел в своем дымном кабинете, допивая десятую чашку кофе. Расследуемое дело было окутано множеством загадок, и его опыт подсказывал начать распутывание клубка тайн с одного вопроса, постепенно раскрывая все подробности преступления. Обычно он всегда так работал, но в данном случае ему никак не удавалось определить тот самый единственный правильный вопрос. В этом случае работал принцип лабиринта: если вопрос окажется неверным, все расследования придется начинать сначала и он потеряет драгоценное время. По статистике полиции, если преступление не разрешается в первый месяц, то оно затягивается на неопределенное время, и с каждым упущенным днем его раскрытие становится все сложнее. Первоначальные данные включали вскрытие тела, анализ клинка и биометрические совпадения. К сожалению, отпечатки пальцев не привели к четким результатам – их было слишком много, поскольку туалет не убирали уже несколько лет, и, похоже, кошельком кто‑то пользовался ежедневно. Сравнительно свежие отпечатки нашлись только на кошельке Анаэля Беркли, но часть из них отсутствовала в базе данных, а другая часть была смазана, что не позволяло однозначно определить владельца.

Детектив проверял свою почту в надежде узнать время смерти обоих жертв – это был главный вопрос, с которого он решил начать, определив максимально вероятный мотив. Наконец раздался звук уведомления о новом письме. Он уже несколько раз получал не те письма, но в этот раз пришел именно интересующий его отчет. Все хотели закрыть это дело как можно быстрее: каждый сотрудник был под наблюдением проверяющих, и все желали, чтобы эта история закончилась. Наконец‑то долгожданный отчет появился. В нем говорилось, что обе жертвы умерли в один и тот же час: один от ножевого ранения в область сердца, а другой из‑за сердечного приступа. На телах жертв не было никаких одинаковых следов и вообще ничего, что могло бы однозначно указывать на одного убийцу. Детектив увидел в этом хороший знак, ведь это означало, что убийца даже не приближался к сенатору, значит, что тут только одно убийство, как и предположил мистер Эдвардс. Он подумал внести Лукаса в список подозреваемых, но сразу же вычеркнул его. Для обвинений не хватало одного вывода и нечеловеческой уверенности.

Хорошо, теперь одним вопросом меньше, сенатор занимался любовью и умер от сердечного приступа. В его крови обнаружили алкоголь и следы вещества, которое раньше использовалось как успокоительное средство. Неудивительно, что его сердце не смогло выдержать таких нагрузок, особенно учитывая состояние его стенок. В его почтенном возрасте отдых предполагал небольшую прогулку в парке с безалкогольным напитком и соевым молоком, а не такие жаркие приключения. Однако его смерть будет представлена по‑другому – это была часть работы, которую он ненавидел больше всего. Очевидно, что пресса исказит место и обстоятельства последней ночи сенатора. Скорее всего, ее спишут на возраст и укажут место смерти где‑нибудь в его загородном доме. Его похоронят с соответствующими почестями, и ему придется подтвердить эту информацию, так как он вел дело. Детектив уже несколько раз оказывался в подобных ситуациях, и каждый раз хотелось рассказать правду журналистам, но он не имел права это сделать. Это было вопреки его моральным принципам, но в политико‑социальной сфере мораль не всегда стоит на первом месте. В Ролоке это было особенно хорошо видно – город был воплощением капитализма, с управлением по принципам бизнеса, с поправкой на социальные обязательства.

Остается разгадать, кто убил уважаемого профессора и с какой целью это сделал. Может быть, потенциальный любовник сенатора стал свидетелем этой жестокой сцены? Детектив не удивится, если ему придется обсуждать возможные сексуальные мотивы с кем‑то из местных студентов, кто, вероятно, страдает от финансовых затруднений. В любом случае, если свидетель не явится в участок самостоятельно, детективу будет сложно найти очевидцев; а учитывая деликатность дела, он точно не придет, так как свидетелей даже не пригласят. Однако более перспективной уликой стал найденный нож, который потребовал дополнительной экспертизы. На нем не было обнаружено следов, и его возраст оказался впечатляющим – около 1 200 лет. Такая редкая и ценная находка точно может принадлежать только одному человеку, и детективу необходимо найти его. Он просматривал аукционы, музеи и другие общедоступные коллекции, и даже фотографии и видео на шеринговой платформе «Делись» в поисках этого или похожего ножа. Цена такого артефакта росла с годами, и было удивительно, что он вообще сохранился до наших дней. Он утомился, пролистывая бесконечные фотографии ножей, не находя ничего похожего. Путцель решил поручить эту работу одному из своих стажеров, которые всегда слишком много времени проводят впустую, но справятся с таким делом. Ему же нужно было найти эксперта по древним клинкам.

Как обычно, информацию о экспертах можно было получить только от других детективов, которые всегда были готовы поделиться уликами в раздевалке, на парковке или в курилке. Однако у него снова закончились сигареты. Поэтому он решил объединить приятное с полезным. Если он не сможет узнать что‑то полезное, ему придется умолять прокурора о разрешении на обыск частных коллекций. Он надеялся, что этого не придется делать и что найдется кто‑то, кто сможет раскрыть происхождение этого ножа.

Его коллеги уверяли, что лучшим экспертом по оружию такого рода была Юкки Ван – сотрудница местного музея восточных культур. Ножи и самураи – что могло сделать это дело проще? Причем японцев нельзя было назвать доброжелателями в этом городе из‑за их скрытности и организации онлайн‑аукционов для продажи украденных произведений искусства. Появление японской мафии в городе спровоцировало серию тайных краж редких предметов, а подобные дела стали нераскрываемыми. Традиционные методы ведения войны японской мафии только усугубляли ситуацию, превращая город в кровавый кошмар. Все началось около 120 лет назад, когда японские преступные группировки осели в этом районе еще до появления города, затягивая его во мрак. Тем не менее ему придется столкнуться с этим в самом ближайшем будущем, поэтому он решил позвонить в музей, о котором ходили слухи, что он полностью контролируется мафией. По слухам, именно там японцы скрывали контрабанду, но, несмотря на множество обысков, не было найдено никаких улик. Обвинений было слишком много, и руководство музея добилось судебного запрета на его посещение полицией, а также получило немалую компенсацию за счет налогоплательщиков.

Судьба начала благоволить ему, когда Юкки согласилась встретиться с ним после своей смены и попросила принести фотографии оружия. Ее смена заканчивалась всего через несколько минут, поэтому ему следовало отправляться немедленно, тем более что японка ждала их встречи – такая редкая доброжелательность, особенно от представителя ее нации по отношению к полицейскому этой страны. Он сел в машину, опять забыв оформить отчет о замене стекла, и отправился на встречу. К счастью, до музея оставалось всего несколько кварталов от участка. Это казалось благословением судьбы – дело, наконец, начинало сдвигаться с мертвой точки.