Сахарный вор

Сабин наклонилась, чтобы обнять миниатюрную тетю, и я смело могла сказать, что таблетки, которые дала ей, подействовали. Ее взгляд стал затуманенным и стеклянным, как у коллекционной куклы. Однажды мне пришлось отводить ее на съемочную площадку «Доброе утро, Канада» в таком состоянии. К счастью, все было отточено и выверено в соответствии с нашим соглашением, просто нужно было напомнить текст, чтобы она смогла проговорить его в течение пяти минут.

– Мы разорены, Саби! – Тетя прижала ее к себе и зарыдала. – Такой труженик и гений. А теперь у нас остался только твой дядя!

– Ма, поздно уже плакать об этом. – Энцо снял кроссовки в дверях, и мы с Полом сделали то же самое. Он повел нас по плюшевому лазурному ковру к диванчику, выполненному во французском провинциальном стиле. Виниловый слой, покрывающий диван, был вырезан на заказ с точностью портного, чтобы вместить подушки с рюшами и широкие деревянные вставки подлокотника. Когда мы сели, пластиковая обшивка издала пукающий звук.

Тетя вырвалась из объятий, но все еще держала запястья Сабин в руках. По ее лицу можно было судить, что когда‑то она была красива, но теперь черты стали мягкими, будто сотканными из перламутровой фольги.

– С уходом Франческо нам конец. Я костями это чувствую. О, figlia mia, пусть лучше бы Господь забрал меня вместо него! По крайней мере, вы были бы обеспечены.

В комнате воцарилась тишина, очевидно, она чего‑то ждала от Сабин. Дочь, которая ничего не чувствовала из‑за смерти своего отца… Она выглядела ужасно. Я мысленно умоляла ее найти за дымкой успокоительного горе, хоть какое‑нибудь нормальное чувство.

– Хорошо выглядишь, zia, – пролепетала она, отступая и присаживаясь на край дивана.

Сабин была бесполезна. Всякий раз, когда она налегала на таблетки или водку, мне приходилось исправлять все, что вылетало у нее изо рта. Поэтому я громко чихнула в сгиб локтя.

Это сработало. Глаза zia Стеллы обшаривали комнату, пока она не заметила Пола и меня на диванчике в стиле Людовика XV.

– А это кто?

Сабин посмотрела на нас так, будто впервые увидела.

Я чуть улыбнулась.

– Миссис Васко, мы помощники Сабин, Ванда и Пол, из Торонто. Мы так сожалеем о вашей потере. – Губы Стеллы недовольно скривились, когда она заметила оборудование в руках Пола.

– Сабин, ты что, привезла оператора на похороны отца?

– Она же не знала, что он умрет. – Энцо опустился в кресло, позолоченные закрученные ножки которого делали его похожим на мужчину, сидящего на коленях в золотых бриджах. – Мы с Маркусом даже забыли встретить ее в аэропорту. Такой уж сегодня день.

– А где Маркус? – спросила я, понимая, что он не зашел за нами внутрь.

– О. – Энцо бросил взгляд на свою мать. Она же, в свою очередь, уставилась на лепнину. – Ему нельзя пересекать порог этого дома.

Мы все на мгновение задумались над этим заявлением.

– Марко – хороший мальчик, – наконец начала Стелла. – Я просто пытаюсь поддерживать мир.

– Мой отец – неандерталец, – заявил Энцо. – Даже несмотря на то, что он не живет здесь уже… Сколько, ма? Пять лет?

– Три года. – Стелла посмотрела на сына. – И что такое «неандерталец»?

– Пещерный человек.

– О, да, – поморщилась женщина. – Энцо для него мертв. И почему? Потому что он гей.

Мы с Полом покачали головами.

– Франческо, отец Сабины, был ему как отец. Grazia Dio. Он учил его всему в пекарне. Теперь Энцо печет даже лучше, чем я.

– Спасибо, ма.

– Так что забудь о моем муже. Я твержу ему, что нет ничего, чего бы родитель не сделал для своего ребенка. Но он и слышать не желает. Для Данте все, на что годится Энцо, – это быть рабом в пекарне. Он ни разу не сходил со мной на собрание родителей.

– Родителей, у которых дети с проблемами в ориентации, – поправил ее Энцо.

– Я пытаюсь ему втолковать: «Скажи спасибо, что нестандартным людям разрешили браки». – Стелла взяла айпад с мраморного столика и разблокировала его. – А иначе как бы у нас могли появиться внуки? И знаешь, что он говорит?

Она посмотрела на меня. Я ждала ответа.

– Он говорит: «Сначала обвяжи веревку мне вокруг шеи и подвесь в гараже. И будут у тебя все свадьбы, какие пожелаешь».

Стелла показала мне айпад. Я узнала статью: Сабин стояла в белом платье в пекарне рядом с элегантным свадебным тортом, скрестив руки на груди, озаряя заведение лучшей улыбкой, говорящей «да пошел ты».

– Когда Сабин появилась в новостях со свадебным тортом, я записала все на видеомагнитофон. Но Данте не позволяет мне никому это показывать.

– Послушай, ма, – начал Энцо, судя по голосу, уставший от этой темы. – Я голодный, можешь мне что‑нибудь приготовить?

Стелла тяжело вздохнула. Она вернула айпад на столик и неопределенно махнула рукой в направлении кухни.

– Иди, приготовь себе тарелку. Comare Анна уже принесла лазанью – кто будет все это есть? Пауло и Вандер – вы голодные?

Я снова улыбнулась.

– Нет, спасибо, миссис Васко, мы в порядке.

Она кивнула.

– Энцо приготовит тарелки.

История со свадебным тортом – это то, с чего началась карьера Сабин. У нее даже были татуировка с этим изображением на плече. Это случилось, когда она все еще жила с Рейнольдсом, по ночам употребляла выпивку и наркотики и прожигала свой талант, работая в его ресторане Along Came a Blackbird. Однажды она приняла пару, которая жаловалась, что пекарня на соседней улице отказала им в заказе на свадебный торт. Пекарь, по его словам, ненавидел людей с нетрадиционной ориентацией.

Именно тогда, не посоветовавшись с Рейнольдсом или шеф‑поваром, она самовольно предложила им услуги кондитера бесплатно, взяв расходы на себя.

Трудно поспорить, что этот шаг был продиктован личной выгодой. Больше всего на свете Сабин хотела стать шеф‑кондитером. Она ходила в кулинарную школу, но оказалась в ловушке образа жизни обслуживающего персонала. Рейнольдс много лет назад пообещал пристроить ее к себе кондитером и все еще не выполнил обещание. Он твердил, что ее красивое лицо было дано не просто так, а для того, чтобы приветствовать посетителей, когда они входили в Along Came a Blackbird, ставший самым популярным рестораном в городе, отмеченным звездой Мишлен.