Сахарный вор
Наша последняя встреча с командой разработчиков произошла за столиком в L’Elan в Йорквилле. Принесли коктейли, и мы каким‑то образом достигли той стадии знакомства, когда Бри, Бритт и Бретт – трехголовый Цербер, как называла их Коллетт, – начали рассказывать о своем происхождении. В основном это были скучные истории о детстве в пригороде Торонто. Я заметила, как Ванда перекинула одну из своих кос через плечо и огладила ее. В двадцать восемь лет она все еще жила с родителями и выглядела соответственно. По привычке я быстро осмотрела ее руки, ногти, состояние кутикулы (сухая, она любит ее грызть). Каждую неделю или около того мы ходили с ней на маникюр, я платила. У нее сильные руки пекаря. Вот почему я наняла ее в качестве своей помощницы.
Ванда уставилась на Цербера большими немигающими глазами. Могла поклясться, что она отчаянно хотела принять участие в разговоре, но никто не давал ей и слова вставить. Да и я не была готова к тому, что слетело тогда с ее губ.
– А Сабин из Тандер‑Бей, – заявила Ванда. – Из настоящей пекарской династии.
Бритт посмотрела на конец стола, как будто удивилась, обнаружив ее там.
– А я‑то думала, что она родилась в раковине, из морской пены.
Ванда поправила очки на носу. Она обычно делала это не пальцем, а морща лицо и кривя верхнюю губу, пока волшебным и гротескным образом очки в прозрачной оправе не вставали на место прямо под ее челкой.
– Ее отец готовит булочку под названием «Персидская» по секретному рецепту. Он своего рода знаменитость.
Я сделала большой глоток второго кроваво‑апельсинового мартини, еле удерживаясь от того, чтобы посоветовать Ванде заткнуться. Но внимание продюсеров уже было привлечено. Повеяло гендерно‑нейтральным ароматом, когда все три головы одновременно повернулись в сторону Ванды. Она села немного прямее, ободренная. Это был первый раз за все время наших встреч, когда Цербер проявил интерес к тому, что она хотела сказать.
– «Персидская»? – Бритт перекатила ножку бокала с вином между длинными загорелыми пальцами. – Как кот? Или ковер?
– Или как Ближневосточная империя, – добавила Ванда, доставая телефон. – Ее происхождение остается загадкой.
– Как экзотично, – отозвался Бретт, поправляя льняную тунику землистого цвета.
На самом деле «Персидская» и экзотика – вещи прямо противоположные. Это глазированное кондитерское изделие, изобретенное в Северо‑Западном Онтарио, а название придумал и скормил журналистам мой дядя.
– Не могу поверить, что вы никогда не слышали о ней. – Ванда стучала по своему экрану. – Люди выстраиваются в очередь за ними каждый день. – У меня тут есть статья из New York Times…
С дальнего конца стола Коллетт пристально смотрела на меня, как бы говоря: «Утихомирь ее». Она злилась на Ванду, которая в тот момент уводила нас все дальше от цели ланча – заставить этих людей вложиться в наше шоу. Кроме того, инстинкты старой школы Коллетт подсказывали ей, что мне лучше не ассоциироваться с розовой булочкой, обжаренной во фритюре, из какого‑нибудь захолустного городка, независимо от того, насколько они популярны в Instagram.
Но продюсеры уже склонились над телефоном Ванды, чтобы получше рассмотреть булочку.
– Что это, собственно, такое? Пончик?
– Что‑то вроде венской выпечки, – взволнованно объясняла Ванда, пролистывая фотографии людей, запихивающих булочки в рот. – Или пончика из слоеного теста без дырочки. Даже Сабин не знает секретного рецепта.
– Да просто глупая местная традиция, – отмахнулась я, наконец поставив пустой стакан прямо на салфетку. – Так, для туристов.
Она бросила на меня укоряющий взгляд.
– Скажи это «Залу кулинарной славы».
Особенность Ванды в том, что, хотя она и прирожденная рукодельница (я нашла ее в маленькой грязной пекарне на Дандас‑Уэст, где она готовила потрясающую выпечку), у нее была уникальная способность становиться тем, кто вам нужен – чирлидером, экспертом по связям с общественностью – еще до того, как вы поймете, что он вам нужен. Короче говоря, между нами существовала некая нездоровая связь, о которой я не любила слишком глубоко задумываться.
– «Фрэнсис Роуз отмечает сорокалетний юбилей в кондитерском деле» – как это мило! – прощебетала Бри, отрываясь от телефона. – Это твой отец?
Я кивнула. Знала о годовщине, не совсем же я отдалилась от семьи. Жизнь унесла меня за тысячу миль от них, но zia[1] Стелла по‑прежнему звонила раз в месяц, чтобы прокомментировать мои видео, вес и рецепты.
– Похоже, будет вечеринка. – Бретт выхватил телефон из рук Ванды. – Надеюсь, ты поедешь?
– Ни за что. – Я обхватила пустой бокал и подала знак официанту.
Коллетт бросила на меня еще один испепеляющий взгляд. Полагаю, это было связано с третьим мартини, но я ведь отлично знала, что в той дорожной кофейной кружке, которую она повсюду таскала с собой.
– О, но тебе нужно поехать. – Бретт вернул телефон Ванде. – Мы только что говорили об этом, правда? – Он оглядел своих коллег.
– У тебя такая замечательная история, Сабин, – сказала Бри. – Но кое‑что…
– Упускается, – подсказала Бритт. Она явно была леди‑боссом.
Я откинулась на спинку стула, сложила пальцы вместе и почувствовала глубокое раздражение, несмотря на медленно разогревающийся во мне джин. Что упускается? Моя жизнь – открытая книга. Нельзя набрать столько подписчиков, сколько есть у меня, будучи отшельницей. Добавьте к этому две кулинарные книги, ставшие бестселлерами New York Times (третья, просроченная, не в счет), регулярное появление на утреннем шоу CTV «Доброе утро, Канада», кучу наград Streamy, которые я получила, линию посуды, которую запустила совместно с Food Network, все статьи в Food & Wine, журнале Toronto Life, The Globe и Mail – и это неполный список. Думаю, что за пять лет я охватила больше публичных площадок, чем большинство людей за всю жизнь.
Ванда нахмурилась. Это она открыла эту вонючую банку с червями. Sweet Rush – одно из самых популярных шоу о выпечке на YouTube. Сабин неизменно входила в тройку лучших ютуберов страны – с тех пор, как пять лет назад разразился скандал со свадебным тортом. Она была не какая‑то однодневка.
– Конечно, – улыбнулась Бри. Мне показалось, что они по очереди улыбнулись одной и той же хрупкой улыбкой. – Но речь идет не о пиаре. Мы знаем все о свадебном торте, о романе с Рейнольдсом Уитакером. Женщина, которая в одиночку сразила самого прославленного шеф‑повара города, отмеченного звездой Мишлен…
– Номинация в журнале Forbes, – подсказала Ванда.
– Топ‑инфлюенсер в сфере питания. – Бретт кивнула. – Мы все это знаем.
Я заметила, как Колетт в конце стола пробудила к жизни инстинкты агента. Она достала из сумочки ручку и блокнот. Вот он, настоящий разговор, к которому мы готовились целый год и еще неделю танцевали вокруг да около. Продюсеры собирались поделиться со мной своими мыслями.
– Ты крепкий орешек, – продолжила Бритт. Ее тон подразумевал, что все было хорошо, но не совсем. – Но тебе не хватает уязвимости.
[1] Тетя (итал.).
