Серенада солнечного лета. Роман-настроение в жанре импрессионизма

За окном мелькали сибирские пейзажи. Этот разговор с молодой девчонкой его немного отвлёк от мрачных мыслей, что так хотели завладеть окончательно его вниманием. Он, если честно, без особого сожаления покидал город, в котором прожил практически целый год после того, как в институте получил направление на работу. По идее он должен был ещё два года тут отработать в Главке, изучать всю местную технологию в области, составлять планы для фабрик и заводов, но только не заниматься своим любимым делом. И это его стало угнетать. Так как он рисовал с детства, то стал в свободное время рисовать местные пейзажи, а на фоне этих пейзажей всегда появлялись мужчины и женщины в красивой одежде. Больше всего ему нравилось рисовать трикотажные изделия – свитера, шапочки, кардиганы, шарфы, даже перчатки и однажды, не выдержав однообразия местной трикотажной фабрики, которая только и могла, что выпускала серые и совсем невзрачные свитера для технических работников, для которых главное было тепло, а не красота, высказал всё, что об этом думает, начальнику Главка. Начальник был мужик крепкий, серьёзный, которого жизнь побросала из одной крайности в другую, хорошо, что под репрессии не попал, хотя один деятель и написал на него донос, но слава богу, что в тридцать девятом там не стали пороть горячку и рубить с плеча, а внимательно разобрались и посадили за клевету того, кто этот пасквиль накатал, а ему доверили целый главк. И хоть во время войны сколько он ни писал докладных, чтобы его отправили на фронт, никто его даже не думал туда отпускать: кому‑то надо же выпускать одежду для фронта, а тёплое бельё и свитера ещё никто не отменял, тем более на флоте. Так в тридцать девять лет он из директора трикотажной фабрики стал руководителем целого главка. И это было символично. Когда к нему на приём пришёл молодой выпускник вуза, представился Сергеем Петровичем Николаевым и чётко изложил суть своего вопроса, то начальник только одно у него спросил: – Сергей Николаевич, вы в армии служили?

– Так точно, в пограничных войсках! – Сергей даже встал со стула.

– Ты садись, садись, чай, не в армии! – начальник махнул ему рукой. – Это сразу чувствуется! – уточнил Громов Владимир Николаевич. – Ты смотри‑ка, у нас с тобой отчества одинаковые. Так редко бывает. Ну что я могу сказать: мне всё ясно, творческая душа рвётся внедрить у нас новые разработки и выпускать их на местной фабрике, но не получится! Увы!

– Почему, Владимир Николаевич? Это же хорошая перспектива. В городе реально особо нечего купить, особенно молодым людям. Ну не всё же время нам делать только всё для армии и флота.

– А что тебя не устраивает? Армию кто‑то должен одевать, и сам пойми, им там не на танцы ходить, а выполнять боевые и учебные задания. А для этого им красота не нужна, им качественные и надёжные вещи нужны. А главное – тёплые! А серые они или цветные, им это сам понимаешь, до лампочки! – Начальник говорил очень убедительно, и Сергей это тоже понимал, но он понимал и то, что если он не будет заниматься по своему основному профилю, то достаточно быстро потеряет свою квалификацию. Что он сможет предложить нового, если они каждый год изо дня в день шьют только то, что заказано армией и флотом, и гражданские вещи здесь выпускать нет необходимости. Тогда зачем он здесь нужен? Без него вполне могут и обойтись. Может, он тогда в другом месте, на другой фабрике будет честно отрабатывать свои годы и набираться опыта, раз государство потратило свои деньги на его обучение, и он должен их вернуть сторицей? Они долго общались в этом начальственном кабинете, и в итоге Громов принял для себя и для Сергея компромиссное решение, но сначала его спросил: – Ты хочешь вернуться в Москву? Домой потянуло?

– Дело не в Москве и не в доме! – чётко ответил Сергей.

– А в чём тогда? Мама соскучилась?

– Мама тут совсем ни при чём!

– А что причём? – удивился Громов.

– Для меня главное – приносить пользу нашей стране и самому творчески развиваться. А развиваться я смогу только тогда, если на той фабрике, где буду работать, я смогу воплощать свои идеи! Иначе зачем нас тогда учат этому? Для того чтобы шить всю жизнь серые свитера и военные шарфы, не надо быть модельером‑конструктором, вот что я скажу вам, уважаемый Владимир Николаевич! Как комсомолец скажу!

– Ты думаешь, я тебя не понимаю? Понимаю, сам таким был в молодости, но где мне взять в нашем городе, да и во всей области такую тебе фабрику. А в Москве между прочим мест нет! Да, да, я узнавал между прочим, ты не думай Сергей! Узнавал! Ты ещё только ко мне собирался, а я уже знал, по какому вопросу ты идёшь.

Сергей от неожиданности даже привстал со стула. Эти слова его просто поразили. Да, он написал докладную и шёл на разговор, словно на Голгофу, но вот такого ответа от начальника Главка он точно не ожидал. Да и где это видано, чтобы начальник Главка вникал в такие вопросы? Кому это надо? Думал, будет разнос по полной программе, но ему очень хотелось отстоять свою позицию, а тут вдруг ни с того ни с сего начальник отнёсся к нему с полным сочувствием и пониманием. На фабрике его совсем не понимали, и все его предложения воспринимали как блажь молодого инженера и не более того: думали, годок другой поработает и перебесится и будет себе спокойно работать, женится, а потом дети пойдут и будет ему уже не до этого. Но не тут‑то было. Сергей встал, как говорят, в позу и со своего пути свёртывать не собирался. Директор его совсем отказывался понимать и собирался «пропесочить» на комсомольском собрании, чтоб тот глупостью не маялся.

– Вот что Сергей, садись давай, в ногах правды нет. Сам знаешь. Я тут кое‑что разузнал, так вот, есть одно место, которое может тебе подойти, но оно не в Москве, сам понимаешь. Но рядом.

– Не в Москве, это где, Владимир Николаевич? – спросил Сергей и ожидал услышать про какой‑нибудь город, где‑нибудь в другом конце страны.

– Рядом, всего в сорока километрах от столицы, в Подольске. Там есть трикотажная фабрика, которой нужен новый модельер‑конструктор. Старый на пенсию ушёл, а нового пока не нашли. Правда, у них ассортимент тоже не шибко богатый, но директор тобой заинтересовался. Так что, если тебя это устраивает, пиши заявление, я подпишу, исправим тебе распределение, и будешь там работать. Ну, вот только ездить тебе из Москвы туда придётся каждый день на электричке, сам понимаешь, – и начальник улыбнулся. – Ну как, согласен?

– Спрашиваете. Конечно, согласен. А электричка мне не пригодится, – и он улыбнулся совсем по‑детски, словно что‑то или кого‑то вспоминая.

 

Когда он вышел с чемоданом в руке на Вокзальную площадь в Подольске, окинул её своим широким взглядом, то за автобусами увидел несколько свободных такси. Кофейного цвета «Победы» ожидали своих пассажиров. К середине апреля снег уже сошёл полностью, почки на деревьях набухли, и скоро должны были появиться первые зелёные листочки. Солнце слепило вовсю. В Сибири он ходил в пальто, а тут ему даже жарко стало. Он выбрал ближайшую машину и, договорившись о поездке, погрузив свой чемодан в багажник, сел на переднее сиденье рядом с водителем. На вид ему было лет сорок, не меньше. Тот завёл мотор и лишь потом уточнил: – Так куда мы едем, молодой человек, а то вы так и не сказали?

– На Малую Ивановскую, у реки, – уточнил Сергей и расстегнул пуговицы на пальто и тут же стал открывать окно, крутя ручку на двери машины: – Вы не против? – спросил он у водителя.

– Да нет, не против. Понимаю, вам жарко, вы так тепло одеты. Издалека к нам приехали?