Сеятель

– Так я чувствую, что скоро будут, – прикоснулась она ладонью к моему лбу.

– Пойдем, – одернул я ее руку.

– Как там Петя? – спрашивала Вера, выбегая за мной на улицу.

– Х‑х‑хорошо, – ответил я, присаживаясь в беседке.

– Бедный парень, его еще и учитель дразнит.

– Как директор? Исправился? – спросил папа, придвигая к себе тарелку.

– Исправился, – ответил я.

– Серьезно? – округлились глаза у Веры. – А ты не так прост, Эмиль.

– А что сказал Петя? – оторвался папа от тарелки, услышав такую новость.

– Ничего. Но сегодня на занятии у меня было от восьми до тринадцати человек.

– Они размножались у тебя на глазах? – не понял папа.

– Клеточное деление, – посмотрела на папу мама.

– Ты кого‑то разрезал пополам? – продолжила каламбур Вера.

– Сначала пришли восемь человек, но на половине занятия с турников приползло еще пять человек.

– Это успех, – посмотрел папа на маму.

– Это уважение, – сказала мама, глядя на меня.

– О чем ты с ними говорил? – хитро улыбалась мне Вера.

– О справедливости, – посмотрел я на нее.

– Самое время, в пятнадцать лет это то, что нужно, – отметил папа.

– И в тридцать лет это то, что нужно, и в пятьдесят, и даже в восемьдесят. Ну и как, у них что‑то получилось? – спросила мама.

– Они старались.

– Можно вечно смотреть, как течет вода, как горит огонь, и как люди ищут справедливость, – философствовала Вера.

– Может тебе стоит поговорить и с моими коллегами? – разговаривал папа с тарелкой супа. – А? – перевел он взгляд на меня.

– Мне? – сделал я непонимающий вид. – Мне кажется, они слушком умны, чтобы говорить о справедливости.

– Угу, и слишком хитры, чтобы вообще говорить.

После того как папа узнал, что со мной почти не работали в институте, никто ничего не показывал и особо не рассказывал, папа стал выяснять, в чем проблема. Он один из руководителей института, хотя и не особо любит там появляться, но старательно работает над теоретическими материалами, чтобы как можно быстрее и продуктивнее работали учителя. Все остальное время он посвящал своей исследовательской работе, потому и не ходил в институт. Потому что он туда не ходил, он пропускал многие моменты, отсутствие наглядных примеров для учеников в том числе. Сейчас он ходил туда три раза в неделю, скандалил со своими соруководителями и делал наставления подчиненным. Он не любит обилие отчетов и считает, что это отвлекает учителей, потому он надеялся на то, что сотрудники будут устно сообщать ему о своих проблемах. Но сотрудники оказались молчаливы, потому он расписал себе график таких же молчаливых проверок и приходил с ними на занятия без предупреждения. Это быстро дало свои результаты. Мне, наконец, выдали материалы для изучения и пригласили на открытый урок, где я должен был набраться опыта.

– Как там экспериментальный участок? – спросил я Веру.

– Отлично, мы его активно изучаем.

– И мы взяли еще один участок, – сказала мама.

– Этого мало? – удивился папа.

– Этот слишком хорош. Нам его не с чем будет сравнивать. Потому мы взяли пустырь недалеко от нас, там, где вы раньше играли в футбол.

– Там где даже палку невозможно вставить в землю? – спросил я, улыбаясь.

– Именно. Сейчас мы готовим почву, чтобы высадить деревья по периметру участка. Для начала нам надо закрыть его от выветривания. Потом мы будем прикрывать его от палящего солнца. Скорее всего, листьями и травой с хорошего участка. Но пока из‑за ветра там ничего не будет держаться. Нам нужна защитная полоса.

Через несколько недель, как раз когда мне сняли гипс, я отправился вместе со всеми высаживать деревья и кустарники. Поскольку я еще ходил на костылях и находился на реабилитации, мне разрешили придерживать деревья во время того, как засыпали их корни землей. Недавно прошел дождь, но и до этого мама, Вера и Саша ходили сюда поливать и рыхлить землю для будущей посадки. Деревья и кустарники мы садили в несколько рядов.

– Интересно, как быстро они здесь погибнут? – спросил я, возвращаясь с третьего дня посадки. В этот момент мы высадили около половины саженцев.

– Будем следить, – говорила мама, – если повезет с погодой, то большая часть приживется. Если нет, мы кое‑что постараемся полить. Но что‑то в любом случае погибнет. Скорее всего, нам придется несколько раз садить деревья.

Всю неделю мы садили деревья, а потом ставили улавливатели влаги между ними для дополнительного полива. Неделя прошла очень быстро и снова настала пятница. Ко мне на занятия все так же приходило то восемь, то десять человек. Мы уже рассмотрели с ними, что такое целеустремленность, организованность, терпеливость. Они были на удивление активны на занятиях, а некоторые даже после занятий искали информацию в библиотеке. Судя по разговорам я понял, что та часть класса, которая во время моих занятий сидела на площадке с турниками под предводительством Кохи, была очень хорошо осведомлена о всех темах и деталях моих уроков. Они предпочитали игнорировать меня и выбирали своими учителями своих одноклассников. Меня это вполне устраивало. У меня не было проблем, занятия проходили спокойно и без конфликтов, а информация была донесена до всех. Но я отставал от своих заданий. По идее до этого времени я должен влюбить в себя практически всех своих учеников. Но я был нелюбим и не собирался подходить к шайке Кохи и общаться с ними, как рекомендовал мой папа. Это был их выбор, и я готов уважать его, даже если я не оправдаю надежд института. Мне было откровенно на них наплевать, хотя они и пытались подпортить результаты моего труда, подкидывая довольно странные идеи ребятам. Мне не составляло труда ставить все на место за две – три минуты. Это был неравный бой, у них не было того опыта, который был у меня. С детства мои родители учили меня всему, что они знали. А знали они очень много в отличие от родителей тех ребят, которые были у меня в классе. Они были безразличны своим родителям, их отправили в школу, чтобы они не мешали. Я был как тот первый экспериментальный участок, надежно прикрытый со всех сторон родительским воспитанием. Ребята же напоминали второй участок, их постоянно хлестал ветер и выжигало солнце. У них была очень большая проблема. Они были одни. В это время я считал, что учить надо только тех, кто этого хочет и не думать о тех, кому интересно что‑то другое.

В выходные, когда мама и Вера пошли проверять посаженные нами деревья, мы с папой готовили ужин.

– Ну, что, ты подходил к ребятам на турниках? – спросил он меня, когда все наши разговоры о еде, продуктах и рецептах закончились.

– Нет, и не собирался.

– Почему?

– Не вижу в этом смысла.