Синдром властного негодяя

– Мы с Игоряшей, – медленно, как умственно отсталой, проговорила сестра, – решили на время поездки нанять бригаду рабочих, сделать ремонт в комнате и переселить туда Полину и Алину. Представь как здорово: мы отдохнем, а вернемся в уже готовое и чистое помещение. Ты же всегда жаловалась, что не высыпаешься в спальне: громыхает мусоровоз и ругаются дворники. А здесь, на кухне, будет очень здорово: тихо и диван мягче.

У меня даже воздух закончился от возмущения, отчего зять насупился и сверлил меня взглядом. Сейчас еще демонстративно соберет вещи и уйдет к своей маме. Не раз, не раз я видела подобное представление. В последний – когда отказалась забирать их с приятелями из бани в три часа ночи. «Фирочка, ну что тебе стоит, ты же на машинке вжик и на месте!» – уговаривала Надя. Но я тогда отстояла свое право на сон, отстою и сейчас.

– Я еще не решила, поезду ли с вами, – голос прозвучал жалко, без должной уверенности.

– Билет уже купили, а возвращать – потеряем деньги, – припечатал Игорь. – Потратились на тебя, оплатили номер и перелет, и всё равно не так!

– Да, Фирочка, ну что ты в самом деле? – Надя снова сложила брови домиком и с такой мольбой уставилась на меня, что все несогласие и протест разом зачахли.

Наденьку надо беречь. Наденьке нужно уступать. Наденьку нельзя расстраивать. Мама с младенчества вбивала мне эти мысли в голову, теперь не получалось от них избавиться. У Нади в детстве были серьезные проблемы с сердцем, ее даже оперировали дважды. Первый – не совсем удачно, сестра чуть не погибла, зато потом все наладилось и Надю даже сняли с учета у кардиолога. Но страх потерять старшую дочь навсегда въелся в подкорку мамы, а потом перешел ко мне. Сами операции почти не помню, была совсем маленькой, зато росла в постоянном страхе обидеть или расстроить сестру, которая может умереть от сильных эмоций.

Кажется, она знала об этом и самую малость пользовалась. Или не малость. Слезинки‑то дрожат почти натурально и точно так, как в торговом центре. Но я слишком устала за сегодня, чтобы вестись на провокации.

– Наймите няню для поездки, – выпалила я и сразу втянула голову в плечи. Игорь растерялся от столь вопиющего неповиновения, поэтому можно было продолжить: – буду работать все праздники, не до отдыха. И вещи завтра тоже верну в комнату, ремонт пока не планирую: через пару месяцев мне привезут щенка, он все равно будет грызть мебель и писаться, вот подрастет, тогда и подумаю о смене ламината и поклейке обоев. Возможно, переставлю кровать по фэншую, в зону любви…

– Собаку? – Игорь медленно встал, затем бросил тарелку в мойку, расколов стекло, и направился к выходу. – Я не буду жить в одном доме с псиной!

Хотелось сказать, что и мне боязно оставлять щенка с людьми, которые вытащили вещи из комнаты, не спросила на то разрешения, но промолчала. Как и о том, что если бы знала о такой собакобоязни, давно бы уже притащила домой первого попавшегося щенка. Вряд ли в мире есть собака, способная уходить от моей сестры к маме и грозить разводом. Или напиваться ночами в бане и просить забрать ее, потому как вызвать такси не позволяет жадность.

Надя бросилась за мужем, который нарочито медленно одевался, Полина услышала про собаку и визжала от радости, Алина визжала просто так, в силу полуторагодовалого возраста мало понимая в собаках, зато много – в веселье. Соседка снизу сразу же заколотила по батарее, сверху решили под шумок просверлить пару отверстий в неположенное время, а Надин кот демонстративно разгреб наполнитель по всему коридору, после чего страшно довольный направился в гостиную.

Пожалуй, было что‑то в предложении Доктора Всё: один молчаливый Денис точно не сможет производить столько шума.

Я чувствовала себя дико виноватой, хотя понимала, что вроде как не за что. Злилась на себя, на Надю и Игоря, и от этого грызла себя ещё больше. Какая‑то рохля! Неужели нельзя было четко и однозначно дать понять сестре, что им давно пора съезжать? И уж точно не по‑родственному выселять меня на кухонный диван‑малютку. Я взрослый человек, нуждаюсь в уединении и двери! Желательно в той, которая разделяет лестничную площадку и квартиру, а не просто мою комнату. А если я решу привести кого‑то в гости? Не то чтобы у меня кто‑то был, не то чтобы я рвалась привести парня в квартиру, где живу с толпой родственников, но не хочу совсем лишаться такой возможности.

Хотя какие там парни, я, как оказалось, даже собаку привести не могу. У Нади, между прочим, была своя квартира, однокомнатная, но в новом районе, а не двушка в пятиэтажке, как у меня. В свое время мама продала их с папой трешку, дачу, оставшийся от бабушки домик и купила три небольших квартиры: себе и дочерям. После свадьбы Надя с Игоряшей решили избавиться от жилплощади и начать строительство дома. В их мечтах тот возводился за полтора года, которые молодые планировали жить у родителей. Но с тех пор прошло уже больше семи, а дом ненамного ушел от состояния коробка с крышей. Распланированная махина на двести с лишним квадратов тянула все больше денег, начинала постепенно рушиться. Даже риелтор покрутил носом и заявил, что в продажу она уйдет по цене чуть большей, чем голый участок.

Мама Игоряши невестку с внуками не слишком жаловала, наша – внезапно вышла замуж, и жить сестре оказалось негде, потому как плата за съемное жилье еще сильнее замедляла стройку. На их с Игоряшей счастье как раз в тот момент я решила покорять север с его огромными заработками и суровой природой. Надя уговорила меня сдать им квартиру на время командировки, это же так удобно: им скидка, мне – пригляженное жилье и прибавка к зарплате. Я вернулась спустя три месяца с тяжелой пневмонией, без особенных денег и с мыслью больше не приближаться к полярному кругу.

Надя просилась пожить со мной ещё немного, буквально месяц, дальше они проведут в дом отопление, сделают жилыми пару комнат и оставят мою квартиру. Но время шло, а сестра с мужем все прочнее укреплялись на чужих квадратных метрах. Я пыталась намекнуть, что пора бы расстаться, но надежда быть понятой таяла с каждым днем. Постепенно Игорь начал считать гостьей меня, о чем постоянно напоминал. Вот как сегодня.

Они с Надей громко ругались в коридоре. Игорь требовал угомонить меня, образумить и наставить на путь истинный. Надя рыдала. Кот с любопытством следил за ними, прильнул к полу и притопывая задними ногами, секунда – и бросится на кого‑нибудь из спорщиков. После Игорь крикнул, что пока я живу в этой квартире, ноги его здесь не будет и хлопнул дверью.

«Подожди, ты забыл жену и детей! Ну забери хотя бы кота!» – хотелось крикнуть вслед, но я промолчала, отмахиваясь краем шарфа. А что? Игорь и Алехандро были самыми прожорливыми, а значит и затратными членами семьи. Без них наших с Надей зарплат хватит, чтобы содержать девочек.

Сестра все захлебывалась рыданиями, а я не решалась выйти из кухни, зато стащила пуховик. Надо пересидеть пару минут, потом Надя успокоится и пойдет звонить маме. А пока можно сделать себе бутерброд.

– Фира‑а‑а! – на последнем звуке мои хлеб и ветчина полетели на пол, к радости Хандры, как звала кота Полина.

– Фира, ты шляешься по мужикам, поэтому нарочно довела Игоряшу! – продолжала вопить сестра, покрывшаяся от гнева красными пятнами. – Профурсетка!

– Настаиваю на суфражистке! Если уж мы решили использовать анахронизмы, – пискнула я и попыталась прикрыться руками. Тонкая водолазка отчетливо очертила ничем не удерживаемую грудь. Значит, вот от чего понесло Надю.