Сквозь преграды

– Нет, господин генерал, – ответил Алексей. – Мои впечатления совпадают с теми, о которых доложил господин майор.

Выйдя от генерала, Мюллер заметно повеселел:

– Ну, Генрих, после такой суматошной ночи и выпить не мешает.

– Ладно, Эрих, вот прибудем в часть, сразу все и отметим.

Но Мюллер настоял на своем и побежал в походную лавку.

Расположившись под кустом боярышника, Алексей открывал консервные банки. Июньское солнце сквозь листву деревьев сеяло лучи на полянку.

– Господин капитан, – услышал Алексей. Сзади, скрестив на груди руки, стоял обер‑лейтенант Эргард Босс.

– Что вам угодно? – продолжая открывать банку, вежливо, но холодно спросил Гундарев.

– Мне угодно с вами поговорить, – нагловато ответил Босс.

– Простите, но я вас не знаю и говорить нам решительно не о чем, – ледяным тоном отозвался Алексей. Он ловко нанизал сардину на кончик перочинного ножа и положил ее на тонкий ломтик хлеба.

– Смотрите, пожалеете об этом, – повысил голос Босс. Надменная усмешка блуждала в его чуть прищуренных зеленоватых глазах.

Алексей быстро встал:

– Что это значит, обер‑лейтенант? Потрудитесь объяснить.

Босс постоял мгновение в нерешительности, затем повернулся и пошел по тропинке в направлении домика покойного профессора Корфа. По дороге он встретил Мюллера с двумя бутылками шнапса и свертком в руках. Босс козырнул ему и пристально посмотрел вслед.

– Генрих, – крикнул Мюллер, – что ты стоишь? Помогай скорее, а то уроню бутылки.

Но Алексей наблюдал за Боссом. Тот прошел было под окнами бывшего кабинета Корфа, потом возвратился, поднялся на крыльцо и скрылся за дверью.

– Ну, что ты стоишь, как пень? – ругался между тем Мюллер. – Давай скорее… Я надеялся, что ты все приготовил…

– Эрих, – перебил его Алексей. – Босс что‑то задумал. Он только что пытался говорить со мной, но я уклонился от разговора.

– И правильно поступил. Зачем заводить знакомство с этакой дрянью? Лучше посмотри, что я раздобыл в лавке… – Но, взглянув на расстроенное лицо друга, Мюллер с тревогой спросил: – А что случилось?

– Ничего особенного, – ответил Алексей.

Однако встреча с обер‑лейтенантом сильно взволновала Алексея. «Что было нужно этому Боссу? Почему он сказал: “Вы еще пожалеете…” Странно…» – думал Алексей, не слушая возбужденную болтовню Мюллера.

 

5

 

Генерал Китцингер беседовал с гауптштурмфюрером Гетцем.

– Так ваше мнение, милейший, сводится к тому, что в расположении госпиталя действовала диверсионная группа русских?

Гетц развел руками:

– Не знаю, что и ответить, господин генерал. Это чистая работа… Действовала, видимо, десантная группа противника. Но пробраться через посты охраны, перестрелять десяток летчиков и так же бесследно скрыться… К тому же исследование трупов показало, что раны на теле убитых были нанесены из оружия нашего образца – пистолетов и автоматов. Калибр пуль 9 миллиметров, некоторые удалось извлечь, вот они.

Гетц достал пакетик и, вскрыв его, высыпал содержимое на стол.

Китцингер оживился. Ему очень хотелось еще раз упрекнуть гестапо в том, что борьба с партизанским движением в районе базирования аэродромов ведется слабо. В действительности же он был склонен думать, что ни диверсантов, ни партизан здесь и близко не было, что все возникло под действием винных паров, а потом – паника, в результате которой была открыта стрельба по своим же. Корф и другие офицеры стали жертвой этой суматохи. Но высказать свои предположения генерал не хотел, чтобы не снимать ответственности с гестаповцев. Поэтому он продолжал издеваться над Гетцем:

– Довольно‑таки странно получается, если поверить вам, гауптштурмфюрер. Русские выбрасывают десант с нашим оружием? А зачем им такой балаган, милейший? Разве у них не хватает своего оружия?

– Но ведь, господин генерал, из показаний наших офицеров ясно видно, что русские были в форме немецких летчиков, а следовательно, для маскировки у них было и оружие нашего образца.

– Тогда покажите мне хотя бы один труп диверсанта! – гневно крикнул генерал, стукнув ребром ладони по столу. – Где он, я вас спрашиваю?! Ладно, гауптштурмфюрер, – устало махнул рукою Китцингер, – ваши соображения лишены всякого смысла, подписывайте акт и налаживайте свою службу… Должен вам заметить, что командующий доложит о случившемся вашему шефу группенфюреру Кляусу.

Гетц проглотил горький комок, подступивший к горлу, подписал акт. Это уже грозило его личной карьере.

– Господин генерал, – тихо произнес обескураженный Гетц, – а не кажется ли вам, что все происшедшее всего‑навсего несчастный случай?..

– Что? – крикнул злобно Китцингер, догадавшись, о чем хочет сказать Гетц. – Запомните раз навсегда, гауптштурмфюрер, мне никогда и ничего не кажется, а если вам мерещится, бывают галлюцинации, обратитесь к психиатру. Можете быть свободны, гауптштурмфюрер…

Когда дверь за Гетцем закрылась, Китцингер тяжело вздохнул и глубже уселся в кресло. Его клонило ко сну. В голове был сплошной хаос: партизаны, диверсанты, несчастный случай, – не все ли равно? В конечном счете, никто не сумел предупредить это весьма неприятное происшествие.

В дверь тихо, но настойчиво постучали. Китцингер недовольно поморщился. Будто бы он никого не вызывал к себе. Нужно поставить у входа дежурного офицера.

– Войдите, – разрешил генерал и недоуменно посмотрел на робко вошедшего в комнату обер‑лейтенанта. – Что вам угодно? – сурово спросил Китцингер, проклиная в душе непрошеного посетителя.

– Я обер‑лейтенант Босс, – словно извиняясь, сказал вошедший…

– Ну и что ж? – оборвал его Китцингер. – Докладывайте, но как можно короче…

Босс оглянулся, словно его кто‑то мог подслушать, и осторожно подошел к столу.

– Господин генерал, имею честь доложить, что капитан Шверинг застрелил профессора Корфа.

– Что?! – вскочил генерал. – Вы с ума спятили, обер!.. Ведь вы должны знать, что Шверинг обязан Корфу собственной жизнью. Вы отвечаете за свои слова или болтаете о том, что вам приснилось?

Босс растерялся. Он опустил голову и негромко, но решительно произнес:

– Я вам доложил то, что видел собственными глазами.

Китцингер вскочил с кресла и, разглядывая Босса в упор, спросил:

– Кто, кроме вас, видел это?