Смерть грабителям, или Ускользнувшее счастье

Николай Семёнович вернулся от господина Горчакова в приподнятом настроении.

– Владимир Гаврилович, – заявил он почти с порога, – Андрей Николаевич нападавшего опознал по фотографической карточке. Это именно тот, который был у нашего Горчакова.

Филиппов мог бы телефонировать главному инспектору, состоящему при Министерстве путей сообщения, и пригласить для опознания, но был так увлечён новой версией, что счёл самым правильным отправить с фотографической карточкой чиновника для поручений.

 

Дверь отворил понурый Ефим, но, увидев Николая Семёновича, почему‑то обрадовался.

– Барин, – в голосе звучала неподдельная искренность, – Андрей Николаевич дома, но находится, как он говорит, в состоянии, как её, ипохондрии. Во, пока выговоришь, язык сломаешь. Приказал никого не принимать.

– Так ты, голубчик, доложи.

– Так не велено.

– Ты меня не зли. Я не за милостыней явился, а по служебному делу. Доложи, что пришёл чиновник для поручений при начальнике сыскной полиции Власков. И быстро мне!

Не прошло и минуты, как Ефим вернулся.

– Следуйте за мной.

Хозяин поднялся из‑за рабочего стола и кивнул головой в знак приветствия.

– Простите за мой домашний вид, – Горчаков выглядел стройным даже в толстом халате, – но я не хочу никого принимать. – На левой стороне его лица расплылся тёмный, почти чёрного цвета синяк. – В таком виде я не стал появляться на службе, и министр проявил ко мне участие, разрешил остаться дома.

– Андрей Николаевич, – Николай Семёнович расстегнул пальто, – я к вам на несколько минут, сами понимаете, что дознание иной раз требует беспокойства.

– Понимаю.

Власков достал из кармана пиджака конверт с фотографией убитого и потянул хозяину квартиры.

– Не будете ли вы так любезны сказать, знаком ли вам этот человек?

Горчаков достал из конверта фотографическую карточку, взглянул на неё и изменился в лице.

– Это труп? – спросил он внезапно осипшим голосом.

– Увы. Так вы узнаёте этого господина?

– Да, это тот, кто бил меня, – Горчаков указал рукой на опухшую щёку, – и пытался меня убить. Значит, вы его?.. – Андрей Николаевич поднял удивлённый взгляд на чиновника для поручений.

– Нет, – коротко ответил Власков, – мы всегда имеем указание брать преступника живым, даже если он сопротивляется. Здесь иной случай – при ограблении ещё одной квартиры хозяин, обороняясь, убил этого бандита.

– Убил?

– Так уж стряслось.

 

– Значит, нападение устроили одни и те же люди, – с удовлетворением произнёс Владимир Гаврилович. От полноты чувств начальник сыскной полиции даже поднялся и прошёл по кабинету, – но не только это важно, – Филиппов остановился. – Знаете, Николай Семёнович, есть ещё одна хорошая новость. Вот не знаю, как к ней относиться. В карманах убитого преступника найден билет внутреннего займа с номером, якобы сгоревшим в пожаре на квартире господина Елисеева.

Власков присвистнул.

– Вот так поворот!

– Николай Семёнович, – Владимир Гаврилович выдвинул ящик стола, достал перстень и протянул Власкову, – а теперь посмотрите на гравировку.

– Е. И. Е. – раздельно выговаривая каждую букву, произнёс чиновник для поручений Власков и поднял непонимающий взгляд.

– Ах да, вы же, видимо, не знаете. Бережицкий вёл дело о пожаре в квартире одного купца, так вот, гравировка может означать инициалы пострадавшего – Егора Ивановича Елисеева.

– Дела связаны? – Николай Семёнович наморщил лоб.

– Вполне возможно, хотя… – Владимир Гаврилович не договорил и взялся за ус. – Не верю я, Николай Семёнович, в такие совпадения. Но даже если преступник у нас один, то всё равно хочу в этом убедиться. Съезжу к господину Елисееву. Может быть, он что‑то сможет прояснить.

 

С экспертом Брончинским начальник сыскной полиции столкнулся в дверях.

– Я к вам, Владимир Гаврилович!

– Вижу по вашему озабоченному лицу, что есть новости?

– Есть, но не будем же мы о них говорить в дверях.

– Простите, – и Филиппов пропустил Константина Всеволодовича в кабинет. Вернулся вслед за экспертом Власков.

– Новости таковы: нож действительно изготовлен не для продажи, а, так сказать, для личного пользования, где‑нибудь в деревне или селе, где есть кузнец. Но не это главное, господа. Я ассистировал доктору Стеценко при вскрытии убитых на Гороховой, и выяснилась любопытная деталь – ширина ран не соответствует ширине лезвий ножей, которые мы обнаружили в телах.

Филиппов и Власков обменялись взглядами.

– Следовательно, убийца поставил сцену борьбы хозяина и грабителя для нас? – Николай Семёнович то ли утверждал, то ли спрашивал.

– Видимо, да.

– Таким образом второй бандит хотел отвести от себя подозрения и представить нам убитого преступника единственным исполнителем, – сказал Филиппов. – Я не знаю, была это мимолётная жалость к Горчакову или далеко идущий план, но так или иначе, это внушило Андрею Николаевичу мысль о том, что второй преступник менее кровожаден.

– Да, Владимир Гаврилович, вы правы, ведь от господина Горчакова нам всё равно стало известно, что нападавших двое и один из них – противник убийства.

– Сейчас он хочет нам показать, что главным был убитый, – Владимир Гаврилович посмотрел в окно и задумчиво добавил: – Что‑то мне подсказывает – убийства продолжатся, но не сейчас, а через некоторое время. И нападения совершены не случайным образом, их должна связывать какая‑то нить. Пока я её не улавливаю.

– Самая простая нить – это, – Брончинский улыбнулся, показав белые зубы, – как ни странно, женщина.

– Не очень похоже, – отмахнулся Власков. – Я же не говорю, что это истинный мотив, – пошёл на попятную Константин Всеволодович.

– А ведь вы можете оказаться правы, – посмотрел на эксперта Филиппов.