Соперница королевы
– Она рассмеялась мне в лицо и осведомилась, с чего я взял, будто человек, не оправдавший ожиданий, – да‑да, это про меня, – достоин ухаживать за ее любимой фрейлиной. Теперь я отлучен от двора. Я не могу тебе полностью доверять, Сидни, сказала она. – Он закрыл лицо руками, словно от стыда. – Королева считает меня чересчур прямолинейным и не одобряет мою дружбу с католиками, – еле слышно произнес он. – Но я привык говорить откровенно, а верность для меня – дело чести, даже если речь идет о тех, кто исповедует иную веру.
– Значит, она во всем виновата. – У Пенелопы перехватило дыхание от ненависти к женщине, навлекшей многочисленные несчастья на ее семью. – Теперь я навсегда связана узами брака с этим человеком. – Итак, что Бог сочетал, человек да не разлучает[1].
– Выходит, брак подтвержден, – пробормотал Сидни, по‑прежнему не в силах взглянуть на Пенелопу.
– Разумеется, – прошептала она.
– Я питал призрачную надежду, что найдется способ… – Он замялся, будто затрудняясь облечь мысли в слова. – …расторгнуть этот союз, и через какое‑то время мы могли бы убедить всех… – Он снова замолчал. – Что за глупые мечты!
Сидни удрученно взглянул на Пенелопу, протянул к ней руки, и она позволила себе упасть в его объятия. Они крепко обнимали друг друга, забыв обо всем, пока звук шагов не заставил их отпрянуть. Мимо прошел один из секретарей Лестера с кипой бумаг. Влюбленные сидели молча, глядя в пол, пока тот не скрылся за дверью.
– Позвольте мне навестить вас в ваших покоях сегодня вечером.
– Я не могу.
– Умоляю вас.
– Нет, нет! В любом случае я буду не одна. Со мной спят Доротея и Жанна.
– Тогда где‑нибудь в другом месте. Прошу!
– Нет! – Пенелопа не могла смотреть на Сидни, опасаясь, что утратит решимость. – А как же Доротея? Вы обручены с моей сестрой.
– Я не обручен.
– Значит, будете, – сказала она. – Вам пора.
Казалось, миновала целая вечность.
– Вам пора, – повторила Пенелопа.
Сидни встал и медленно побрел прочь. Ее сердце разрывалось от тоски.
– Я буду ждать вас, – оглянувшись, проговорил он. – В музыкальном зале с видом на реку… я готов ждать всю ночь, если потребуется.
Март 1582,
Лейз, Эссекс
За четыре месяца замужества Пенелопе еще не доводилось бывать в Лейзе. Все это время она находилась при дворе, завоевывая милость королевы и пытаясь разобраться в сложной паутине связей, опутывающих правительницу Англии. Среди придворных снова ходили слухи о покушении, и все изрядно волновались, сама же Елизавета была холодна, словно зимний пруд. По правде говоря, Пенелопа уезжала с легким сердцем. В ожидании мужа она сидела в спальне у очага, безуспешно пытаясь не думать о Сидни. С их последней встречи прошло около трех месяцев – три месяца мнимого счастья. Девушка подложила полено в огонь и зевнула, гадая, сколько еще ей придется ждать супруга; тот исступленно молился в часовне.
Днем Пенелопа с Жанной решили осмотреть дом и долго блуждали по темным извилистым коридорам. Когда‑то здание принадлежало церкви; в темных углах скрывались резные изображения святых или креста. Здесь царила та же суровая атмосфера, что и в смитфилдском особняке, в котором Пенелопа ночевала, когда ее присутствие при дворе не требовалось. Во время каждого визита ей приходилось исполнять супружеский долг. Это происходило так же скомканно, как в первый раз, а Рич, днем отстраненно вежливый, по ночам резко преображался – его переполнял гнев. Он ни разу не поднял на Пенелопу руку, но она постоянно чувствовала исходящую от него угрозу. Немного утешало, что за стеной находится верная Жанна, однако в то же время смущало, что та вынуждена слушать изливающийся из уст Рича поток библейских цитат вперемежку с сопением и стонами. Когда муж заканчивал свое дело и уходил, Пенелопа стучала в стену, и сонная Жанна тихонько пробиралась в спальню и ложилась к ней в кровать.
– Неужели все это твое? – воскликнула француженка по приезде в Лейз. Девушки, держась за руки, взбежали по главной лестнице, ворвались в большой зал и со смехом закружились посреди огромного помещения.
– Мое, но не мое, – ответила Пенелопа, когда первый восторг утих. – Дом выглядит мертвым, будто здесь много лет никто не жил. – Она с радостью осталась бы у матери в Уонстеде, где они заночевали по пути в Лейз. Уонстед запечатлелся в ее памяти уютным и безмятежным, словно рай на земле, – залитый солнечным светом, наполненный музыкой и радостными воспоминаниями о кратких встречах с семьей, казавшимися еще слаще по сравнению с жизнью у Хантингдонов на севере, где суровая погода полностью соответствовала местным нравам.
Хмурый слуга показал Пенелопе ее покои – три проходные комнаты, выходящие окнами на север. Свет загораживали три огромных вяза; древние узловатые деревья склонились друг к другу, словно старики, обсуждающие какую‑то тайну.
Жанна помогла Пенелопе раздеться и расчесать волосы, напевая недавно разученную песенку – тихонько, чтобы никто не услышал: Рич недвусмысленно дал понять, что музыка в этом доме под запретом. Когда подруга ушла, Пенелопа устроилась у очага; ее мысли вернулись к памятной ночи в Лестер‑хаусе.
После разговора с Сидни она лежала в постели без сна, переполненная гневом и смущением. Господь словно в насмешку заставил ее полюбить – ибо что это, как не любовь, если жизнь в разлуке кажется бессмысленной, – однако дал в мужья человека, которому она совершенно безразлична. Рядом крепко спала Доротея. Мысль о том, что Сидни женится на ее сестре, казалась Пенелопе невозможной, невыносимой, как мысль о собственной смерти. Осознание, что он ждет в музыкальной гостиной – «всю ночь, если потребуется», – волновало и тревожило, словно луна, притягивающая море. В конце концов, не в силах противиться этому зову, девушка выскользнула из постели навстречу ночной прохладе.
В спальне было холодно; в слабом свете луны серебрился пар от дыхания. Пенелопа потуже запахнула халат, накинула на плечи шаль. Не пристало являться перед Сидни в ночной рубашке, подумала она. Впрочем, для подобного свидания ночная рубашка подходит как нельзя лучше. Не давая себе времени на размышления, Пенелопа подхватила щенка, надела домашние туфли и, неслышно, словно призрак, вышла из комнаты.
Касаясь рукой стены, девушка двигалась по темному коридору. Наконец из‑под двери показался серебристый луч света. Только тогда она осознала, что именно собирается сделать. В памяти возникло постыдное слово: прелюбодейка. Вспомнив скомканные, начисто лишенные нежности события брачной ночи, Пенелопа засомневалась, готова ли пережить подобное с Сидни, однако в глубине души желала, чтобы их встреча состоялась. Если двое любят друг друга, все наверняка происходит совсем иначе. От этой мысли внизу живота приятно затрепетало.
[1] Евангелие от Матфея 19:6.
