Соучастники в любви

«Только не подходи ко мне. Прошу, только не подходи».

– Нет. Уйди, – я качаю головой, будто это поможет мне избавиться от него.

– Я не хотел…

– Я тоже, – стараюсь говорить настолько сухо, насколько способна, но это звучит скорее отчаянно.

Дивер тяжело вздыхает, а я молюсь, чтобы он ушел. Мне нужно понять, что сейчас произошло. Что это значит? Почему я позволила себе?

Если поведению Дивера есть объяснение, то какое оправдание у меня? Я ведь ответила на поцелуй. Пускай всего на пару мгновений. И я насладилась ими. Я – идиотка.

Больше никогда не взгляну ему в глаза. Мне до смерти стыдно!

– Позволь мне остаться, Бель.

Его голос звучит так мягко, что я вновь начинаю поддаваться. Таять, позволяя лепить из меня все, что ему хочется.

Дивер приближается. У меня нет сил говорить ему «нет», поэтому я лишь качаю головой и отхожу назад, но упираюсь спиной в шкаф. Нейтан подходит вплотную. Я уже ощущаю влажную от дождя футболку. Чувствую исходящий от него жар. Я не решаюсь взглянуть ему в глаза. Молюсь, чтобы ливень, который хлещет на улице, ворвался в комнату и облил меня, приведя в чувства. Иначе я вот‑вот расплавлюсь.

– Ты права, я пьян. Я не в себе. Как я сяду за руль в таком состоянии?

– Какой ты законопослушный, Дивер, – язвлю я, рассматривая татуировку с птицей на его шее.

Я злюсь на него за то, что он многое себе позволяет. Но еще больше я злюсь на себя. За то, что сама позволяю это ему.

– Ты же не вынудишь меня совершить еще одно преступление? – говорит он вполголоса.

Вместо ответа я опускаю взгляд на узоры над его ключицами. Тогда он осторожно берет меня за подбородок и заставляет посмотреть ему в лицо. Его брови нахмурены, но, несмотря на слова, в его оливковом взгляде нет никакой злости. Только мольба. И я сдаюсь.

Все еще злюсь, но больше не могу говорить ему «нет», не могу заставить его уйти и не могу отойти от него сама. Собрав остатки воли, я могу лишь сказать:

– Ты спишь на полу.

 

Глава 17

 

Изабель

Alice Jemima – Toxic

 

– Ты серьезно, Бель? – ухмыляется Дивер.

– Да. Не хочу воспользоваться тобой, когда ты пьян, – я пытаюсь язвить, но выходит лишь жалкая попытка сопротивления.

Такое поведение обычно помогает мне скрывать свои чувства от других людей, но с Дивером все иначе. Каким‑то образом он знает, что я чувствую. Даже если я говорю обратное.

– Как благородно с твоей стороны, Бель, – он снова проводит пальцем по моей щеке, и я еще сильнее вспыхиваю.

Я понимаю, что если буду продолжать стоять так близко к нему, то могу совершить очередную глупость. Закрываю глаза и дрожащими ладонями аккуратно отстраняю Дивера от себя, едва касаясь его пальцами. От этого секундного прикосновения кончики моих пальцев будто электризуются. Я не могу соображать, когда он рядом. Не после того, что произошло буквально минуту назад.

Ничего не сказав, я выбегаю из комнаты и залетаю в ванную, закрыв за собой дверь. Теперь я наконец открываю глаза и начинаю приходить в себя. Прислонившись спиной к двери ванной, я понимаю, что только сейчас могу глубоко выдохнуть.

– Бель? – его голос из‑за двери снова нарушает мое дыхание. – Ты там в порядке?

«Черт, иди нахрен, Дивер!» – мысленно отвечаю я.

Чувствую, как горят мои щеки, и прикрываю лицо руками, будто он может меня сейчас видеть.

– Да, – отвечаю дрожащим голосом.

«Боже, Изи, соберись! Стоило пьяному парню поцеловать тебя, как тебе сорвало крышу!»

Но ведь это не просто парень. Это Нейтан, мать его, Дивер.

Он молчит, но я все еще чувствую его присутствие за дверью. И я говорю настолько спокойно, насколько это возможно:

– Иди спать, Дивер. Можешь лечь на кровати.

– А ты?

– Я посплю в другой комнате.

Так будет правильно. Я не могу его сейчас видеть. Я злюсь на него и на себя. Сейчас мне нужно разобраться со своими мыслями и чувствами. И я могу сделать это лишь в уединении.

Некоторым людям проще справляться с тяжестью чувств, разделяя их с кем‑то – с друзьями, семьей, любимыми. Но я из тех, кому необходимо время от времени бывать в одиночестве, чтобы прочистить голову и разобраться с гнетущими мыслями и эмоциями.

Наконец я слышу удаляющиеся тяжелые шаги в коридоре. Кажется, Дивер ушел. Вздыхаю с облегчением и отрываю наконец свое трясущееся тело от деревянной двери.

Подхожу к раковине и опираюсь ладонями на ее ледяную поверхность, и холод немного отрезвляет меня. По привычке смотрю в зеркало и вдруг замечаю на своем лице слезы.

Но какого черта я плачу? Если подумать, то Дивер даже не обидел меня. Не сказал ни одного грубого слова. Не причинил боли.

Он поцеловал меня. И это было… приятно?

Но тут же мой внутренний голос вносит поправку: пьяный Нейтан Дивер.

И почему от этого небольшого уточнения мое волнение от произошедшего моментально сменяется растерянностью, а затем превращается в замешательство, сопровождаемое трусливым смущением?

Боже. Поцелуй с Дивером длился всего секунду. Но за эту секунду я почувствовала больше тепла, чем за весь прошедший год.

 

Не знаю, сколько времени я уже сижу на полу в ванной. Понимаю, что хочу спать, и мне все равно придется выйти отсюда. Рано или поздно.

Умывшись ледяной водой уже, наверно, в пятый раз, я прислоняюсь к двери и вслушиваюсь: тишина. Может, Дивер уже уснул? А может, он вообще ушел?