Соучастники в любви
Усевшись на свое место у окна, пытаюсь внимательно слушать речь миссис Боланд, но то и дело отвлекаюсь на чей‑то брошенный в меня быстрый взгляд или недвусмысленный смешок. Я буквально ощущаю на себе их нездоровый интерес к нашему конфликту с Линдой.
Но чего скрывать? Вся школа давным‑давно в курсе этой войны. И я уверена, что Линда не упустила шанса рассказать всем свою версию произошедшего, в очередной раз выставив себя жертвой, а меня – конченной психопаткой. Черт, да плевать, что все эти кретины думают обо мне. Но меня злит, что все напрочь забыли, что настоящая жертва – Элайза!
Когда миссис Боланд отворачивается к своему столу и ко мне прилетает скомканный клочок бумажки, мое терпение заканчивается. Я бросаю гневный взгляд в ту сторону, откуда, как мне показалось, он прилетел, и замечаю самодовольную рожу Кайла. Рыжий ублюдок. Он вызывающе глядит на меня, засунув колпачок ручки в растянутый в усмешке рот.
Я чувствую, как кровь приливает к лицу, и сжимаю край своей парты, чтобы усидеть и не вскочить с места, не набить эту нахальную морду!
Пока я буквально удерживаю себя от совершения убийства первой степени во время урока литературы, этот урод продолжает насмехаться надо мной, прожевывая свою несчастную ручку, кажется, до самого стержня.
«Да чтоб она оказалась у него в заднице!»
Все еще глядя мне в глаза, он вдруг кивает в сторону той самой бумажки, которая, отскочив от моей щеки, упала куда‑то под ноги.
Зачем‑то поддавшись на его очевидную провокацию и выждав, когда миссис Боланд отвлечется, я наклоняюсь, поднимаю клочок бумаги и раскрываю его. Это обычный тетрадный лист, на котором красуется лишь одно слово: «ПСИХОПАТКА».
Как же глупо и предсказуемо.
Снова поднимаю на него взгляд – он наблюдает за моей реакцией, и его ухмылка становится еще шире. Мерзкий тип. Неудивительно, что он сошелся с Линдой. Неужели он думает, что это смешно?! Что ж, он первый начал!
Борясь с желанием встать со стула и бросить его прямо в ублюдка Кайла, я все же решаю поступить более разумно и проверить свою теорию. К тому же мне не хочется получить очередное наказание и торчать в школе после уроков. Поэтому я выдергиваю чистый листок из своего блокнота и пишу на нем ответ: «НАСИЛЬНИК».
Выжидаю, когда учительница снова отвернется на секунду, и, крепко скомкав бумажку, кидаю ее, целясь прямо в лицо Кайла. К сожалению, бумажка попадает лишь в шею.
Кайл сразу поднимает записку и разворачивает. Проходит несколько секунд, прежде чем я вижу реакцию на его лице. Эмоции и мимика молниеносно меняются, и я могу видеть, как его недоумение превращается в гнев, а затем – в страх. Как его сначала сощуренные глаза расширяются, а потом мрачнеют. А ухмылка без следа покидает его побледневшее лицо. Не глядя на меня больше, он растерянно уставляется в спину сидящего перед ним одноклассника. Он сжимает, пряча в кулаке, этот несчастный клочок бумаги так сильно, что костяшки пальцев становятся еще бледнее, чем его лицо.
Да эта реакция Кайла на одно только слово равнозначна признанию вины. Как жаль, что в суде это не примут за доказательство! Но это именно то, что мне нужно было увидеть. Теперь я уверена: Кайл Леннард виноват в смерти моей сестры.
Пока миссис Боланд расхаживает по кабинету, говоря о каком‑то литературном произведении, противоречивые чувства переполняют меня. С одной стороны, я чувствую облегчение, ведь теперь я знаю правду. Но с другой стороны, я осознаю, что этот подлец не понесет наказания. Его богатенькие родители этого не допустят.
Но этот безмолвный ужас, отразившийся на его лице… Черт, я бы отдала все, чтобы снова это увидеть!
– Мисс Харт?! – звонкий голос учительницы вырывает меня из пучины мыслей и чувств.
– Д‑да? – не сразу сообразив, отвечаю я.
– Я понимаю, что играть в гляделки с мистером Леннардом может быть интереснее, чем обсуждать литературу, но будьте добры, ответьте на мой вопрос! – говорит она с возмущением.
– Простите, какой вопрос? – это все, что я могу вымолвить, теряясь в своих эмоциях и пытаясь скрыть возмущение ее словами обо мне и Леннарде.
По лицу миссис Боланд я вижу, как возрастает ее недовольство.
– Почему, по‑вашему, я вынесла на обсуждение роман Шарлотты Бронте «Джейн Эйр»? – говорит она с плохо скрываемым раздражением.
– Ну… хм. – «Черт, Изи, вспоминай! Я ведь читала этот роман еще летом». – Потому что «Джейн Эйр» – это вечная классика, мэм, – растерянно говорю я, уже коря себя за недостаточно умный ответ, за которым по классу прокатилась волна хихиканья. Будто хоть кто‑то из этих болванов ответил бы лучше!
– И почему же вы так считаете? – вздыхает миссис Боланд, очевидно, теряя терпение.
– Ну, история Джейн Эйр до сих пор актуальна. И при этом она, можно сказать, уникальна, – начинаю я понемногу вспоминать.
– В чем ее уникальность? – опершись на свой стол, продолжает она пытать меня.
Прочистив горло, пытаюсь собраться с мыслями:
– В этом романе уникальны как история его создания, так и само содержание, мэм. Роман был написан женщиной. О женщине. В викторианскую эпоху это было чем‑то новым, революционным и, в какой‑то степени, неприемлемым. Шарлотта Бронте впервые вынесла переживания женщины на передний план, показав консервативному викторианскому обществу, что женщины могут думать и чувствовать наравне с мужчинами. А иногда даже намного глубже и тоньше…
– Кхе… Берта[1]… кхе… – вдруг слышу я чей‑то насмешливый шепот позади, сопровождаемый очередной волной всеобщего хихиканья.
Не удержавшись, оборачиваюсь, пробегаюсь взглядом по лицам сидящих сзади одноклассников и ловлю явно самодовольное выражение одного из них.
Худощавый придурок в очках, чью фамилию я даже не помню. Зато я помню, как он обмочился во время урока физкультуры в шестом классе.
Удивительно, что хоть один из этих кретинов в действительности прочел роман и знает, кто такая Берта, хотя сравнение и нелестное. Я бы предпочла ассоциировать себя с Джейн.
– Мисс Харт, продолжайте, – спокойно говорит миссис Боланд, видимо, смягчившись из‑за моего удовлетворительного ответа.
Перед тем как продолжить, я невольно бросаю быстрый взгляд на Кайла: он все такой же поникший и даже не отреагировал на тупую шутку и общий смех.
– Знаете, роман мне очень понравился, и персонаж Джейн глубоко впечатлил. Но, помимо очевидного, мне в ней понравилось то, что она всегда продолжала бороться. Она всегда давала отпор своим обидчикам, столкнувшись с несправедливостью сначала в семье Ридов, затем – в Ловудской школе, а позже – после обмана Рочестера…
[1] Берта – сумасшедшая женщина из романа «Джейн Эйр».
