Совершенно простая история

В городе наступал еще не совсем зимний вечер. По бережливо освещенной набережной прогуливались разные… Горожане с собачками, грудничками в колясках, карапузами под мышками, с друзьями и кофе.

В честь наступившем зимы на ней был огромный синий пуховик, светлая шапка с помпоном, шарф крупной вязки, намотанный поверх куртки, из которого торчал красный от холода нос. Из рукавов на резинках свисали варежки. Рядом, держа её за руку без варежки, шёл молодой человек. Их тёмные силуэты были влюбленными, но едва ли счастливыми. В них была давнишняя болезненность.

– Давайте побегаем, пожалуйста. Ну, давайте, – взрослая красивая девчонка с рыжими волнистыми волосами дергала за рукав молодого человека. На губах у него была улыбка, которая не дублировалась в глазах. Он молчал. Девчонка продолжала дергать его за рукав. Но молодой человек не реагировал на ее детский призыв.

Со стороны казалось, что он равнодушен к ней. Это было не так.

***

– Вставай быстро. В школу опоздаешь, – блондинка в халате‑кимоно в третий раз вошла в комнату и на этот раз решила не уходить, пока девочка не встанет. – Вставай, – блондинка откинула одеяло и начала щекотать розовые пятки. Детка больше не могла притворяться спящей. Она быстро‑быстро застучала ногами по кровати, извиваясь и стараясь увернуться от рук матери. Комнату наполнил крепкий смех, в ответ на который в дверном проеме появилась кудрявая голова отца.

– Тааак, – голосом молодого Шаляпина сказал он. – По‑моему здесь серьёзно к жизни никто не относится и в школу не собирается, – отец потянул маму за руку, ей пришлось выпрямиться и прекратить экзекуцию. Усыпив внимание дочери, он резко нагнулся, свободной рукой ухватил её за щиколотку и потащил с кровати.

– Все, я поняла, сопротивление бесполезно. Сдаюсь, – Детка встала, подошла к окну и сдвинула обе шторы в одну сторону. Потом взяла со стола телефон и одним нажатием разблокировали экран. – Ах, вы предатели, я могла валяться ещё семь минут.

Она выпятила нижнюю губу, опустила подбородок к груди и пошла в ванную. На пороге обернулась и показала родителям язык.

Уже из зала Детка услышала:

– Так, муж, быстро отпусти, мне надо завтрак доделать. Отпусти, я сказала.

Завтракали они вместе. Родители обсуждали взрослые планы, и хитреньки улыбались, когда мамина рука случайно касалась папиного плеча. Он в этот момент пытался ухватить ее запястье.

В 14 лет Детка точно знала, что такое любовь. Она видела ее каждый день без перерывов и выходных. Нет, случалось, что родители ссорились, а потом не разговаривали два дня. И явно наслаждались такими моментами, предвкушая перемирие. В них не было грусти, разочарования и обиды. В спину друг другу они продолжали улыбаться.

Детка вышла из ванной. В это время на кухне отец в джинсах и с торчащими в разные стороны волосами громко размешивал ложкой сахар в чашке кофе.

– Есть шаблон, представляешь, алгоритм, по которому их учат писать сочинение. И ведь они гордятся этим своим изобретением. У них это даже называется системой образования. Ни педагогикой, ни любовью, ни уважением к ребенку и передачей знаний, а системой образования. Разве Детке в этой системе место?

– Муж… – мама не успела договорить, потому что в кухню вошла Детка.

– А ты чего такая бледная? – отец одновременно перевел разговор и подвел его к логическому завершению. – Плохо себя чувствуешь? Может быть, не пойдешь в школу?

«Нормальное предложение. Но дома делать нечего – скучно», – быстро прикинула Детка. Тем более они с Уткиным хотели погулять после уроков.

Думала Детка о своей выгоде, но вслух сказала фразу, приятную для родителей:

– Нет, пап, я нормально себя чувствую и не хочу пропускать школу.

– Господи, идеальный ребенок. Мое воспитание, сразу видно, – отец провел рукой по голой груди.

Детка съела любимую кашу из поленты, выпила чай, закусила маминым кунжутным печеньем и пошла собираться. Формы у них в школе не было, а красивые вещи у девочки в шкафу были. Одежду она выбирала сама, но мнение матери учитывала. Вопрос был неизменный: «Посмотри, так нормально?»

Она выпорхнула из кухни, как колибри с цветка геликонии, готовая жить и радоваться. Детка была невысокая и тонкая. Вдоль позвоночника до талии тянулась косища. Руки у неё были бархатные даже на вид. И хотя многие сверстницы давно отращивали и красили ногти, Детка спиливала свои почти под корень, оставляя всего пару миллиметров, и покрывала прозрачным матовым лаком. У неё были чуть впалые щеки, которые выглядели подрумяненными из‑за тени, падающей от скул.

Передвигая вешалки, она всегда напевала одну и ту же песню из «Острова сокровищ»:

 

Я клянусь, что свобода – это синоним моря.

Я клянусь, что свобода – это синее море.

 

Простояв перед раскрытым шкафом всего один куплет, она выбрала короткое кирпичного цвета платье с отложным воротничком из плотной гладкой ткани, похожей на очень толстый шелк. Затем между графитовыми и глубокого синего цвета колготками выбрала синие. Нарядившись, подошла к зеркалу и стала рассматривать себя. Это заняло еще два куплета любимой песни. Потом переплела растрепанную косу в гладкую. Когда сборы были окончены и очаровательная колибри просто улыбалась отражению в зеркале, в комнату заглянул отец:

– Бусина, поехали.

Детка, Бусина, Кокалека, Девочка, малыха – как только не называл её отец. Она его в ответ очень любила. Он был большой, теплый и смешной: волосы кудрявые, торчат во все стороны, глаза горят, улыбка живет на губах, как древний человек в своей пещере, – безвылазно. А вот работа у него была серьезная – он отвечал за соблюдение техники безопасности на строительных объектах большой компании. Для Детки отец был лучшим другом, болтливой подружкой, напарником и идейным вдохновителем. Они никогда не ссорились, потому что хорошо понимали друг друга.

– Мы пошли, – прокричал в сторону кухни отец. Мама громче зашуршала и вышла в коридор с бумажным пакетом. Детка сняла рюкзак и пристроила бутерброды сверху на учебники.

В школу она ходила со строгим голубым рюкзаком. Правда, сверху налепила на него с десяток деревянных значков, которые на каждом углу продаются в южных городах: Ван Гог, спящий полосатый кот, Чип и Дейл, Чехов. Детка точно не знала, она строгая или лёгкая, простая, серьёзная? Она еще не знала ответа на вопрос «кто я такая?» Иногда даже страдала из‑за этого.

Звонок прозвенел, когда девочка была на лестнице между этажами. Сердце задрожало. Войти в кабинет после начала урока она не могла. Да и случалось такое до сегодняшнего дня один раз. Тогда она все 45 минут простояла в коридоре, а потом просто извинилась перед учительницей и попросила задание.