Созвездие дев

– Мишенька, к моему стыду, я у тебя оказалась консервативной матерью. Думаю, всему причиной моя материнская любовь. Я посчитала, что ты будешь несчастен в той жизни, которую выбрал. От этой мысли я страдала каждый день все эти годы. Страдала ещё и от того, что ты стал отдаляться от меня, и я понимаю почему. Вместо того, чтобы принять тебя таким, каким я сама тебя родила, я скрылась за стеной своего невежества в надежде, что рано или поздно ты станешь таким, каким мне хотелось тебя видеть. Это мой эгоизм! Вместо того, чтобы дышать с тобою вместе и радоваться каждому дню, я предпочла быть сторонним наблюдателем. Жизнь так коротка, и я пожертвовала несколькими годами счастья с сыном. Поверить не могу, что я так поступила. Сейчас мне страшно больно от мысли, что я опоздала, и ты уже никогда не дашь мне шанса быть с тобою рядом. Я бы всё отдала, чтобы вернуть время назад и на то твоё предложение приехать к вам с Костей на вашу годовщину ответить «Да». Я же ответила «Нет». Господи, какая я дура! – Оля не смогла справиться с чувствами и заплакала, закрывая глаза ладонями.

– Мама… – потрясённый монологом матери, только и смог произнести Миша, едва сдерживая слезы.

От его уверенности и самообладания не осталось и следа. Растерянный и взволнованный, он дрожащими руками осторожно дотронулся до локтя Ольги и сбивчиво заговорил:

– Мама, я даже и предположить не мог, что ты чувствовала. Это не ты эгоист! Это я эгоист, раз не смог ощутить твою боль. Ну почему ты вечно скрываешь свои чувства и закрываешься ото всех? Я ведь был уверен, что ты прокляла меня, что ты стесняешься меня. Я ведь просто не хотел делать тебе больно, поэтому и старался не раздражать тебя своей назойливостью. Мама, я испытывал точно такую же боль, что и ты, от нашего молчания. Мама… – Миша не выдержал и заплакал навзрыд.

– Ну вы даёте, – только и смог произнести наблюдавший за всем Костя. Ещё секунда, и он готов был сам разреветься.

В этот момент к столику подошла встревоженная официантка и участливо поинтересовалась:

– У вас всё хорошо? Может, кофе не понравился?

Первым отозвался Миша, вытирая с глаз слёзы:

– Да, всё OK. Просто у нас сдох наш любимый хомяк, вот мы тут все и рыдаем. Очень чудесный был.

– Хомя‑я‑як… – выдавила из себя Ольга и засмеялась сквозь слёзы.

Засмеялись и Миша с Костей.

– Ну тогда царствие ему небесное, – неожиданно поддержала официантка и заулыбалась.

Оля на мгновение почувствовала себя счастливой. Способность сына превращать слёзы горя в слёзы счастья всегда поддерживала её. Вот и сейчас она ощущала особенную лёгкость и просветление. Всего лишь одной фразой сын смог освободить её от тяжёлого груза переживаний, который она носила в душе несколько лет. «Я это сделала! Я смогла!» – подумала Ольга, глядя на светящиеся лица сына и его друга. Словно и не было этого многолетнего отчуждения, а её сын снова с нею рядом.

Поговорив ещё какое время, Миша с Костей засобирались каждый по своим делам.

– Мама, помни всегда, я очень тебя люблю, – проговорил Миша, вставая из‑за стола и обнимая свою маму.

– Я тебя тоже, сыночек, – ответила Ольга и нежно поцеловала его в щёку. – Вы идите, а я ещё тут посижу, приду в себя, – добавила она, провожая Мишу с Костей.

Попрощавшись, парни направились к выходу, а Ольга смотрела им вслед и испытывала целую бурю из давно забытых прекрасных чувств. Внезапно, у самого выхода из кафе парни остановились, что‑то сказали друг другу и оглянулись, посмотрев с улыбкой на Ольгу. Миша остался у дверей, а Костя направился обратно к столу.

Подойдя ближе, Костя с волнением сообщил:

– Ольга, у нас с Мишей скоро снова годовщина, и мы бы хотели вас пригласить на неё. Если у вас будет время, то обязательно приходите, мы будем очень рады, – сказав это, друг Миши покрылся румянцем. Он продолжал стесняться её.

– Конечно же, я приду! – выпалила Ольга. – У меня есть время, у меня много времени. Огромное спасибо, Костя! Я обязательно приду.

Её спешные слова звучали как речитатив, и это было тоже от волнения, от радостного волнения.

Как только Миша с Костей вышли из кафе, Ольга тут же мысленно вернулась к только что сказанным ею словам про время, которого, как она считала, у неё всё же оставалось очень и очень мало.

Её пугала мысль, что через короткое время сыну придётся пережить её уход. Нет, не пугала собственная боль и смерть, пугала его боль от сострадания и жалости за её слабость и беспомощность. Оказаться смертельно больной на руках у страдающего сына – теперь это самый жуткий страх. Рано или поздно ей придётся признаться ему, и она знала, что умрёт для него и для всех именно в тот момент, когда сообщит о своей болезни, а не в день, когда остановится сердце.

Ольга хорошо помнила, как испытала страшный удар, узнав о том, что у её младшего сына рак. Разум помутился, а горе парализовало волю. Потом была изнуряющая борьба за жизнь, но место горя и едва выносимой боли заняли тревога, жалость, сострадание и отчаяние. Уход Алёши вызвал в душе облегчение. Была тупая и ноющая боль, и было облегчение от того, что страдания сына подошли к концу. Да, он умер для неё не тогда, когда он умер, а когда она узнала, что он умрёт. Даже сейчас, вспоминая те чувства, Ольга вздохнула, словно снова провожая со вздохом свои пережитые страдания и страдания Алёши. «Всё это уже было, – решила она про себя. – Нужно идти вперёд». После этой мысли в её руках снова появился телефон, на экране которого виднелись несколько новых пропущенных беззвучных звонков и сообщений от Оксаны и Алексея:

«Оля, ты где? Я тебя потеряла. Перезвони», – требовала Оксана.

«Оля, почему не берёшь трубку? Я волнуюсь», – вторил ей Алексей.

Удивительно, но впервые в жизни Ольга знала, что будет делать дальше. Её мозг отдавал чёткие команды, составив план действий на ближайшие 24 часа. Для неё, вечно неуверенной в себе и колеблющейся в решении любого вопроса, иметь такую решимость – словно овладеть новой и очень полезной способностью. Это приносило удовлетворение.

«Оксана, прости, дорогая моя. У меня всё отлично. Я пока очень занята. Как освобожусь, позвоню», – Ольга быстро написала первое сообщение и послала его подруге, тем самым отодвинув встречу с ней на поздний срок.

«Алексей, ты можешь заехать за мной в кафе? Я жду тебя». Второе сообщение для Алексея Ольге далось нелегко, оно приблизило её к драматическому моменту. Это и будет тем моментом, когда она впервые умрёт для самой себя.

Ольга точно знала, что скажет мужчине, к которому начинала испытывать давно утраченные чувства. Она могла бы сказать ему правду, но ей было больно от мысли, что её слова станут несправедливостью к нему: ведь он их уже слышал когда‑то от своей жены, в конечном итоге умершей от рака. Но ещё большей несправедливостью будет заставлять его второй раз проходить через такое. Нет, она не могла позволить себе нанести ему такую рану, поэтому предпочла бы тихо отойти в сторону, спрятаться в укромном месте, как делают это умирающие дикие звери.