Стеклянный занавес

– Цена по сравнению с метражом мизерная. И потолки, – шептала риелторша Дина. – Уже не говорю про место.

– Нам, потомственным москвичам, элитное жильё теперь не по карману, – пожаловалась мать. – Сами понимаете, это новое время! Они у нас всё отняли!

– Что у вас отняли? – не выдержала Валя. – Ведро и тряпку у вас отняли?

– В наших комнатах чистенько, – растерялась мать. – А остальное – ничьё!

– Бригаду украинок позову, за сутки отдраят, – предложила Дина, когда вышли во двор и она, тяжело дыша, присела на скамейку.

– Грязь там сквозь стены проросла! Как так можно? – Валя машинально протирала руки носовым платком, хотя ни к чему в квартире не прикасалась. – Оно, говорит, ничьё!

– Ты ещё в клозет не заглядывала, – добавила Вика. – Там полный отстой.

– Это вы убитых хат не видали, – возразила Дина. – С крысами, мышами. Из убитой хаты выходишь, в метро зайти стыдоба. Кажется, от тебя воняет.

– Отняли у них всё? Что у них отняли? Чистоплотность? – не могла успокоиться Валя.

– Чё ты сопротивляешься всеми копытами? Не берём так не берём, – остановила её Вика.

– Да потому что то же самое с выборами! Все требуют справедливости, но за собой даже воду спустить не готовы!

– Совсем стала ку‑ку на своих выборах, – покрутила Вика у виска пальцем, и Дина согласно кивнула.

Валин кабинет заработал в прежнем режиме. Разве что Маргарита так вошла в роль администраторши целительского центра, что стала переигрывать. Сшила костюм в восточном стиле и начала читать коридорной очереди лекции.

В приоткрытую дверь кабинета залетали не к месту употребляемые «карма», «аура», «энергия», «просветление». Валя краснела от этой галиматьи, но делать замечания стеснялась.

Эдик в последнее время дистанцировался от матери. Прилежно изучая в общежитии ВГИКа, куда его внедрила Вика, половой вопрос, резко похудел и превратился породистого красавца. И обтягивавшая прежде «военка» стала на нём мешковато болтаться.

– Артемий обещал найти курсы биоэнергетики, – объявила Маргарита каким‑то новым грудным голосом.

– Вам??? – обалдела Валя.

– А вы видите меня исключительно обслуживающим персоналом?

– Нет, но… Это требует определённой внутренней… – хотелось сказать «чистоты», – дисциплины. А вы – виолончелистка, богема.

– Сидя под дверью вашего кабинета, я многому научилась.

«Только не это!» – с ужасом подумала Валя. Она вдоволь насмотрелась на таких Маргарит в духовном университете Льва Андроновича и наслушалась про то, как они открывали собственные кабинеты и лохотронили публику.

Первой пациенткой была сегодня ухоженная женщина за сорок, с ног до головы в «кутюре». Она с порога объявила:

– У меня только остеохондроз.

– Раздевайтесь, ложитесь на живот, – кивнула Валя на массажный стол. – Перегружаетесь в быту?

– У меня и быта‑то нету. Дочь замуж вышла, муж свалил, – почти весело сказала женщина. – И так и так пробовала вернуть, и в бедную прилежную играла, и в богатую капризную. Ладно бы к бабе, а то – в никуда!

– В никуда? – Валя делала ей массаж шеи и спины.

– Якобы у него кризис «самого себя». Но, как говорится, пускай рыдают те, кому мы не достались, и сдохнут те, кто нас не захотел.

– Думали, почему он так сделал?

– Мне и самой всё обрыдло, но новые отношения уже не запустить, все траектории окаменели. Готовила, стирала, убирала, давала на все сто. У нас был пятизвёздочный секс! – Она пожала голыми плечами. – Сказал, с тобой не расту духовно. Живёт на даче, два часа пилит на работу, жрёт пакетные супы, читает книжки.

– А что он имел в виду под духовным ростом?

– Ерунду всякую. Про душу, про реинкарнацию. Тыкался во всё, как подросток.

– А вы не тыкались? Вам всё ясно про жизнь и смерть?

– Знаете, какие тыкаются? Немытые, больные, недотраханные… Даже не боялась, что он там бабу найдёт, – презрительно призналась она.

– Я, по‑вашему, немытая, больная, недотраханная? – засмеялась Валя. – Тоже ходила, искала, думала.

– Но я – земной человек.

– И я. Просто в опредёленном возрасте человек начинает разбираться со смыслом жизни. И ему с тем, кто не ищет, не про что быть вместе.

– Смысл жизни – делать людям добро, – раздражённо возразила женщина.

– Но жизнь однажды кончится и начнётся новая. Или обнаружится, что раньше была какая‑то другая. И поступки в них связаны. Понимаете?

– Нет.

Потому он и ушёл, подумала Валя, тем более что её диалог с Горяевым выглядел аналогично. Он огрызался: «Как говорит Людмила Пихоя, не лезь в мою подсознанку некипячёными инструментами!» Людмила Пихоя была спичрайтером Ельцина, её имя произносили с благоговением.

– Думаете, если пойду по этим шаманским притонам, он вернётся? – усмехнулась женщина.

– По крайней мере, поймёте, зачем он ушёл.

– Говорите его словами, – поморщилась женщина.

И было ясно, что больше она на приём не придёт.

После неё были дети и старики, а последним – издёрганный мужик. На его правой руке синела наколка «ИГОРЬ», на левой – наколка «ТЫНДА». Сперва пыжился, рассказывал, как заработал на квартиру в Москве на стройке в местах, где три месяца холодно, а девять месяцев «очень холодно».

Потом разнюнился по поводу пропитой печени. Лежал на кушетке, ныл и вдруг продолжил агрессивно начатый с кем‑то спор:

– Думают, я робот… У меня семь охранников, а магазин здоровый. Бомжара приходит, весь аж гниёт, говорит: «Дай денег, а то ночью приснюсь!»

– Даёте?

– Даю. Когда денег, когда в харю. Директор велел обыскивать подозрительных. Метут же с полок как снегоуборочные машины, нас потом на бабки ставят за недостачу в зале. Мы обыскивать не имеем права, можем только ментов вызвать. Это в КГБ бдят за каждым, а у нас охранник у камер слежения сидит – порнуху листает и яйцами играет.

– Нарушаете закон, обыскивая людей?

– Девчонка вчера зашла, лет десять. Покрутилась, игрушку под куртку сунула. Гошка с Лёнькой её хвать и тащить в подсобку. А тут бабёнка: «Я юрист, по какому праву ребёнка тащат в подсобку?» Главное, игрушку у девчонки не обнаружили, маленькая сучка, но опытная. А юристка – вызываю милицию, открываю на вас дело!

– Десятилетнюю два охранника тащат в подсобку? – ужаснулась Валя.

– Какие они охранники? Алкаши, для острастки.