Танцующая для дракона
Высота под моими ногами способна вскружить голову кому угодно, но я не смотрела вниз. Просто шла навстречу Эргану, протягивающему мне руку. Витое натяжение под ногами отзывалось в самом моем существе: за несколько лет я точно изучила дрожь правильную и опасную. Сейчас все было правильно, барабаны отзывались едва слышным ритмом, отдающимся в сердце. Больше снизу не доносилось ни звука.
Улыбка на лице Эргана была светлой, с такой улыбкой можно встречаться на городской площади, и мои губы дрогнули в ответной. Ровно в ту же секунду, когда донесся вздох толпы, канат за нашими спинами загорелся. Пламя устремилось к нам, жадно вгрызаясь в витые сплетения. Когда кажется, что сейчас наши пальцы соприкоснутся, когда дорога под ногами начинает дрожать, из самого центра арены взлетает огненный фонтан.
Здесь самое главное вовремя отдернуть руки, и мы сделали это одновременно под оглушительный рев. В миг, когда пламя почти коснулось моих туфелек, я раскинула руки и рухнула вниз. В падении есть несколько свободных мгновений, когда дыхание прерывается, а после нужна предельная концентрация. Я хватаюсь за установленный на шестах обруч, чтобы сначала уйти под него, а после – подтянуться и взмыть ввысь, складываясь вдвое на фоне рассыпающего огненные искры столпа.
Следующий обруч чуть пониже, и я падаю сквозь него. В ту же минуту он вспыхивает огнем, шлейф впитывает искры и рассыпает их вокруг себя под крики, вздохи и барабаны. Я хватаюсь за последний, самый нижний, чтобы войти в него и плавно опуститься на землю, когда в нескольких метрах от меня то же повторяет Эрган. Теперь нас разделяет лишь ночь, но стоит нам снова потянуться друг к другу, как арена вспыхивает огнем.
Пламя бежит по кругу, замыкая нас в огненное кольцо. Мы шагаем, и земля вспыхивает под нашими шагами. Главное – не сбиться со счета, потому что по числу шагов и секундам мы отсчитываем огненные узоры, которые текут по невидимым на песке веревкам.
Барабаны колотятся как наши сердца, все быстрее и быстрее.
Мы почти рядом, и одновременно вскидываем руки, чтобы наткнуться на невидимую стену. Наши ладони почти соприкасаются, а потом в ритме возрастающей музыки я резко ухожу вправо, он – влево.
Шаг, поворот, вскинутые над головой руки.
В этом танце главное считать про себя.
Удар!
Рывок к нему.
И назад, словно на меня наброшена петля. Прогнуться до предела, позволяя волосам стелиться по песку между текучих огненных жил, и плавно собраться наверх. На трибунах творится нечто невыразимое, людское море бушует, все вскакивают со своих мест, глядя как все новые и новые нити огня рассекают арену, не позволяя нам приблизиться друг к другу. Это огненное безумие, это танец, который мы танцуем втроем: пламя, Эрган, и я.
Удар!
Движение вправо – и мы оказываемся на одном клочке земли раньше, чем нас разделит новая огненная полоса.
Удар!
Разворот – и мы лицом к лицу. Ритм все быстрее, все быстрее наши движения: Эрган вскидывает руки, и я прогибаюсь, чтобы нырнуть в их кольцо. Когда мои пальцы почти касаются его груди, публика ревет, как безумная, но в этот миг между нами снова пробегает огненная черта. Отпрянув в разные стороны, мы движемся в танце, почти не касаясь друг друга. Шлейф собирает пламя, чтобы взметнуть его в жаркую ночь огненными лепестками. Арена сейчас напоминает цветок. Огненный цветок, который все раскрывается и раскрывается новыми гранями полыхающих жил.
В миг, когда кажется, что последний путь к нему сейчас будет отрезан, Эрган резко притягивает меня к себе. Я обхватываю его плечи, и дальше мы движемся уже вместе, как единое целое. Его руки на моей талии, движение вверх – и я, оттолкнувшись от земли, взлетаю в воздух. Чтобы упасть на его руки и откинуться назад.
Прогибаюсь, обхватывая его ногами в вихре кружения.
Знаю, что он меня не уронит, трибуны мельтешат бесчисленным множеством лиц. Музыка колотится как мое сердце, ладонь Эргана скользит по моей спине, помогая собраться перед последним рывком.
Перевернутые трибуны движутся перед глазами туда‑сюда.
Искры раскаляют золото, вплетенное в волосы, превращают его в огненные нити.
Удар!
Гулкие удары барабанов возносятся ввысь и затихают. Я медленно выныриваю из прогиба, и прижимаюсь к Эргану. Чтобы замереть в самом центре арены, щекой к щеке, со сплетенными пальцами, на единственном нетронутом пламенем клочке земли и песка.
Да что там, я сама сейчас как живой факел.
– Как ты?
Я скорее знаю, что он это спрашивает, чем слышу: толпа взрывается таким ревом, что перекрывает шипение гаснущего огня (по кругу арены помощники уже тушат веревки). Его пальцы скользят по моей щеке, а губы почти касаются моих.
– Все хорошо, – отвечаю так же еле слышно.
Но нет. Не все хорошо, и я не представляю, как это объяснить. В кричащих, поднимающихся один за другим человеческих рядах, под сотнями взглядов я впервые чувствую себя неуютно. Не знаю почему, не могу понять: это ощущение пристального внимания, собирающееся жаром на коже. Пристального внимания не человека, иртхана, и хотя мое лицо и тело расписаны так, что меня не узнать, хотя на этих землях убийца отца не имеет надо мной власти, мне становится не по себе.
Этот взгляд слишком спокойный.
И в то же время слишком огненный, под ним я чувствую себя как в эпицентре столпа, рядом с которым не раз выступала. Неосознанно сжимаю руку Эргана, когда мы поворачиваемся и кланяемся, поворачиваемся и кланяемся. В песок и под ноги нам летят монетки и (о чудо!) прилетает даже несколько букетиков, неслыханная роскошь! Я наклоняюсь, чтобы подхватить один и вскинуть руку.
– Те‑а‑рин! Те‑а‑рин! – гудят трибуны, и вторя им, вплетается эхом: – Эр‑ган! Эр‑ган!
– Спасибо! – кричим мы, хотя сейчас расслышать наши голоса достаточно сложно. – Спасибо!
Под крики на арену выбегают остальные: наше выступление последнее. Мы уходим первыми, стоит оказаться в ночи, между шатров и палаток, как мгновенно становится легче. Конечно же, там, на арене, ничего не было. Никто не смотрел на меня с трибуны, никто не видел таэрран и уж точно никто не связал мое имя с Теарин Ильеррской. Да и существует ли она? Эта девушка осталась в прошлом, сейчас я просто Теарин Неррхиш, бродячая артистка.
– Было жарко, – подмечает Эрган.
– Не жарче, чем всегда.
– Ну, с тобой‑то все ясно, – смеется он. – Ты у нас в огне родилась.
Мы возвращаемся к моему шатру: Эрган молчит, глядя в усыпанное звездами небо. Повсюду мельтешат виары, которых выпустили погулять: сегодня мы здесь последнюю ночь, рано утром спускаемся под землю, чтобы отправиться в другой город. Виарам предстоит тащить повозки по узким туннелям несколько долгих дней, с небольшими стоянками в подземных пещерах. Не люблю бывать под землей, но выбирать не приходится. Людям путешествовать по земле опасно.
