Трейдер

Антонио фокусируется на фотографиях, зафиксировавших воспоминания. Кусочки головоломки, которые нужно собрать или острые осколки, которыми можно порезаться. Комната погружается во тьму, и на цыпочках он поднимается по лестнице. Темнота коридора первого этажа прерывается лучом света, проникающим через приоткрытую дверь спальни. Он подходит к трещине и заглядывает внутрь. Прожектор освещает фиолетовое одеяло, на котором разложена одежда: узкие черные брюки с замшевой отделкой, черный жакет мужского покроя. Милена стоит к нему спиной, перед огромной кроватью. Ее длинные светлые волосы, стройные лодыжки, скульптурные ноги в узких брюках, пропорциональные бедра, локти, выступающие параллельно плечам. Голова наклонена вперед, и это положение подчеркивает линию спины. Он открывает дверь легким нажатием руки. Она прыгает и кружится. Затем ее большие бирюзовые глаза встречаются с голубыми глазами мужа.

– Ты напугал меня.

– Извини, я смотрел на тебя, – отвечает он, подойдя ближе. Когда он наклоняется, чтобы поцеловать ее тонкие губы, она отстраняется, отвлекаясь на настойчивость внезапной мысли. Губы Антонио касаются ее щеки.

– Новый клиент не дает мне покоя, он хочет, чтобы все было готово к завтрашнему дню. Как тебе? – жестом головы она указывает на одежду.

Антонио садится на угол кровати и рассеянно изучает композицию.

– Для кого это?

– Для Эрика, он увез новую любовницу в отпуск и ему нужно поднять себе настроение агрессивным нарядом. Он написал мне вчера.

Слова сопровождаются принужденным смехом, полным смущения.

– Как прошло, мои любимый завоевал мир? – спрашивает она с озорным блеском в глазах, как будто только что вспомнила о вечеринке.

– Просто невыносимый двухметровый техасец!

Она хмурится, затем разражается смехом.

– Кевин Лаббок?

Антонио кивает. После минуты молчания Милена продолжает говорить неопределенным тоном.

– Сегодня я услышал от Хилари, что Джей вернулся в Нью‑Йорк. Ты мне ничего не сказал!

Он встает с кровати, подходит к окну и отодвигает атласную занавеску. На улице сплошной туман.

– Я бы тебе сказал, но времени не было. Прошло два дня с тех пор, как я нашел тебя уже спящей, когда вернулся. А потом мне пришлось переваривать новости.

– А кто его заменит? Хилари мне об этом не говорила, – вопрос Милены наполнен тайным ожиданием.

– Кто‑то лучше него, – отвечает Антонио, не меняя выражения лица.

– Знаю ли я его?

– Очень хорошо.

Она смотрит на него, улыбается. Хилари Морган‑ жена Джея. Успех Джея отражался в его женщине, её пятьдесят лет спрятались за часами занятий на велотренажерах, увлажняющими кремами и небольшими косметическими операциями, длинное лицо, усыпано веснушками и увенчано каштановой челкой. Она родила ему троих детей и преданность на всю жизнь. Он всегда держал на устах нужные слова и молчал о сомнениях в верности и любви в глубине своего сердца: эта женщина была сдержанным обещанием, реальностью, которую ничто и никто не мог нарушить. Так и должно было быть. Так оно и было!

Милена, напротив, изменилась! Когда они впервые встретились, она словно сошла со страниц книг. Ее волосы, как лучи солнца, яркие и легкие, словно золото в пленительных лучах утреннего света. Глаза, сверкали живым внутренним светом, словно они хранили в себе множество загадок и тайн. В ее глазах он увидел силу, притяжение тянущее их друг к другу. Он почувствовал, что они двигаются по общему сценарию, который только начал развиваться. Это был момент, когда он понял, что эта встреча изменит его жизнь навсегда. С другой стороны, Антонио Моретти был переполнен расчетами, статистикой и вероятностями. Они оба любили вероятности. Он исследовал их с помощью цифр, Милена интуицией. Впервые он увидел ее одним весенним утром в Париже. Он сел в уютном кафе в квартале Марэ. Окружающая атмосфера вдохновляла и наполняла сердце невероятными впечатлениями. Он взял чашку кофе и, вглядываясь в улицы, заметил девушку с длинными светлыми волосами и невероятно белой кожей. Девушка была поглощена книгой, словно она уносилась в другой мир вместе с каждой страничкой. Антонио не мог оторвать взгляда от этой загадочной незнакомки. Ее присутствие казалось магическим, и он почувствовал, что это необычное утро принесет какие‑то изменения в его жизнь. С каждой минутой его интерес к ней только рос. Он не мог удержаться и решил подойти.

– Что ты читаешь? – он обратился к ней на английском, как будто знал ее всегда.

Этот магический момент, когда она оторвала глаза от книги и встретилась с ним взглядом, словно время специально для них замедлилось, трепет в сердце. Он потерялся в ее глазах, в жидком тоне ее взгляда, который казался бескрайним океаном нежности и загадок. Смотреть в ее глаза было, как углубляться в бескрайние просторы души, где он нашел умиротворение и понимание. В тот момент он забыл обо всем, что было вокруг, и сосредоточился только на ней, на этой девушке, которая вдруг стала самой важной частью его дня. Девушка уставилась на него, удивленная смелостью подката. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы изучить его внешность. Затем она молча показала обложку:

«Виктор Гюго: Собор Парижской богоматери» – сформулировал он.

«Виктор Гюго: Собор Парижской богоматери», – повторила она.

– Как ваше имя?

– Милена.

Следующие дни были незабываемыми, какими могут быть только счастливые дни в двадцать лет, когда все еще может случиться и шансы не измеряются процентами. Антонио не мог предположить, что этот отпуск изменит его будущее. Они стали видеться часто и Париж стал их. Сначала они посетили Дом‑музей Виктора Гюго, затем прогулялись по Рив‑Гош, где она показывала ему дома великих поэтов и самые лирические виды Сены. Они пили вина, ели пасту в крохотных бистро Сен‑Жермен‑де‑Пре. Потом ей хотелось показать ему что‑то еще: комнату с мягким светом и джазом. Они видели крутую улицу рядом с каналом Сен‑Мартен, узкие улочки Бют‑о‑Кай, низкие дома и её любимую скамейку среди аллей Сада растений. Она прекрасно знала город, и Антонио подумал, что вместе с ней ему хотелось бы узнать что‑нибудь. А еще он хотел открыть ей свой мир. Он обнял ее, а она поцеловала его в ответ. На следующее утро они снова поцеловались на платформе Лионского вокзала. Антонио не думал, что сможет сесть на поезд. Тяжесть в груди давила на него, и он не хотел нести это бремя с собой в Италию.

– Я скоро вернусь, – заставил он себя сказать твердым голосом, уже стоя одной ногой на подножке поезда.

– Антонио, – с нежностью в голосе и уверенностью Милена произнесла его имя. – Я из Карманьолы. У моего отца есть фабрика. Я изучаю языки в Милане, вернусь в Италию в сентябре, – сказала Милена, расплываясь в улыбке.