Ты и я
Я заметила: где бы мы ни разговаривали с мастером, Андрей всегда начинает ходить вокруг да около и прислушивается. Подойдёт, слушает, а сам нет‑нет да взглянет на меня. Может, ревнует. Последнее время стал таскать за собой и Серёжку Юрова и шепчется с ним. Не пойму, что у него на уме. Щукин хоть и староват для нас, но вполне симпатичный мужчина. Тем более мы ему нравимся больше всех наших девчонок – наверное, за старательность и нашу любовь к токарному делу. Он очень часто к нам подходит, когда мы работаем. Стал давать обрабатывать сложные детали, для которых нужен фасонный резец, сам его для нас затачивал. Кстати, скоро нам всем выделят по отдельному станку, будем соревноваться.
Закончили работу, залезли наверх и стоим с Ленкой на площадке перед классами, смотрим в цех. Под нами автомат с газированной водой. Вдруг Андрей взглянул на нас, подошёл к Юрову, они обнялись и отправились к автомату. Идут, поглядывают с загадочным видом, улыбаются. Мы это увидели и засмеялись. Никто вокруг не понял почему, только мы.
После теории было общее комсомольское собрание, выбирали комсорга, одного для всех трёх школ. Пришли все: и токари, и слесари. Комсоргом выбрали какого‑то парня из тринадцатой школы, я его не знаю. Интересно, как ему удастся всех нас объединить и организовать, людей из совершенно разных миров?
– –
19.11.1963. Я, вообще‑то, не люблю осень, но если от неё никуда не денешься, то предпочитаю проливной дождь. Сегодня вторник, возвращалась в семь вечера из музыкальной школы после сольфеджио. Шёл дождь. Я шла к автобусной остановке с девчонкой из моей группы, Надеждой. Мы как‑то понемногу приглядываемся друг к другу, похоже, начинаем дружить. Она учится во второй школе, в одном классе с Андреем, но я о нём с ней молчу. Шли‑шли мы под дождём, и вдруг я ни с того ни с сего начала читать ей моё новое стихотворение:
Почему ты сам пришёл?
Ну, послушай…
Тихо‑тихо дождь прошёл
По московским лужам.
Ведь не может же так быть;
За тобой должна бы плыть,
Лезть по скалам, уставать,
Нужно мне тебя искать.
Или, может быть, ты сам
Смело лазил по горам,
Шёл навстречу через снег,
Шёл ко мне который век?
Почему ты сам пришёл?
Просто странно
Или очень хорошо,
Что не рано.
Даже очень хорошо,
Что не поздно,
Я могла бы убежать
Очень просто.
За тобою убежать
Я могла бы в бурю,
Не умею долго ждать
И ушла б тебя искать
В сторону другую.
Пусть теперь бушует дождь,
Пусть смеётся ветер;
Всё же очень хорошо,
Что меня ты встретил.
Мне показалось, это стихотворение гораздо лучше предыдущих. Сказала Наде, что сама сочинила; по‑моему, я её сразила наповал. Прочла и представила, как Андрей сейчас возвращается домой с практики. Подумала: «А придёшь ли ты ко мне? Тот, который мне сейчас нужен больше всех на свете».
Я знаю, когда‑нибудь всё закончится. Когда‑нибудь, наверное, мне другой станет нужнее, и я его пока не знаю, но сейчас… Сейчас я пишу этот ужасно глупый и самонадеянный дневник, чтобы потом вспоминать об этом времени и смеяться над собой. Наверное, половина того, что здесь написано, выдумка. Просто мне что‑то кажется, я преувеличиваю то, что есть на самом деле. А может, и нет? Не знаю.
Сегодня утром решила взяться за ум и трезво взглянуть на происходящее на самом деле. И что же? Результат всё тот же: он приходит и смотрит на меня. Не могу сказать, что не отрывает глаз, но поглядывает всё время. Я даже не знаю, как это объяснить словами – смотрит, и всё. Это надо увидеть. Не заметила, чтобы он так же смотрел ещё на кого‑нибудь. Это радует, но дальше дело не идёт.
«Любовь на расстоянии крепче», – заявил как‑то наш преподаватель по металловедению на занятиях, уже не помню, в каком контексте. Мы тогда всем классом хохотали. А ведь действительно: когда я Андрея долго не вижу, как‑то пусто на свете становится, а в понедельник иду на завод и успокаиваюсь. Чудно!
– –
11.12.1963. В этот вторник в три часа у нас в цехе была встреча с ударниками коммунистического труда. Всех, кто в этот день работал, собрали. Встреча должна была проходить прямо около классов на первом этаже и автомата с газированной водой. Мы сверху спустили вниз скамейки и уселись на них, а сзади на скамейки сели ребята из второй школы. Серёжка Юров попросил ребят занять ему место, но потом куда‑то исчез и на свободное место стали зазывать Андрея, который стоял сзади. Он сначала отказывался – мол, место для Серёжи, а потом все‑таки сел, как раз сзади нас с Ленкой. А Юров прибежал и так и остался стоять. Потом рядом с Андреем втиснулся наш мастер Щукин. В результате мы с Ленкой ничего не слушали, а болтали с ними.
Я обернулась к Щукину и сказала, задрав нос:
– Раньше я с удовольствием ходила на практику, а теперь хожу совершенно безразлично.
– Это потому что делаете одинаковую работу.
– Нет, тут другая причина. Только мы с Ленкой её знаем.
Андрей сидит, слушает и пристально смотрит на меня, а я, опять же задрав нос, – на него.
Вдруг выступающий сказал, что мы, наверное, уже полюбили свою работу. Нам ещё в начале года говорили, что мы её полюбим. А я тут и говорю в пространство:
