Ты и я

Прочесть и понять текст без основного шаблона с отверстиями было невозможно. Мы с Петькой так увлеклись, что сами научились создавать такие квадраты и писали друг другу зашифрованные записки. Потом к нам присоединились другие ребята из класса и мы все только и занимались тем, что посылали друг другу загадочные письма, которые не мог бы прочесть посторонний человек.

Потом появилась книга «Тарантул». Автора я, конечно, не помню, но сюжет! В блокадный Ленинград должен проникнуть шпион, и двум ребятам, брату и сестре, удаётся его схватить. Книга была толстой и необыкновенно интересной. После этого мы с Петькой решили стать разведчиками.

Сам Петя дружил ещё с тремя ребятами из нашего класса – Володей Некрасовым, Игорем Малеевым и Витей Зиновьевым (Зиновичем, так мы его звали), который в восьмом классе пришёл учиться к нам и присоединился к компании Петьки. Я их за глаза называла «мушкетёрами»; правда, они этого не знали. Лидером у них был Игорь Малеев, самый серьёзный и уверенный парень в нашем классе. Володька Некрасов и Петька Дергач вечно что‑нибудь придумывали. Витя, очень спокойный и молчаливый, был немного в тени, но добавлял разнообразие в эту разношёрстную по характерам четвёрку друзей. В их компанию я постепенно стала плотно входить только в десятом классе; до этого я дружила только с Петькой и Володей, который жил рядом, в соседнем доме. Наверное, тут немаловажную роль сыграл сам Петя, а может ещё что‑то, мне неведомое, и в одиннадцатом классе они внезапно прониклись ко мне большой симпатией и уважением.

Думаю, дело было вот в чём. Иду я как‑то домой и вижу, что на лавочке у подъезда сидят все четверо и пилят напильником какую‑то металлическую пластину. Снизу ребята подложили газетку, чтобы на неё сыпались опилки.

– Что это вы тут делаете?

– Ты можешь сходить в аптеку и купить марганцовку? – спросил Петька.

– А ты сам? – У Пети отец был заведующим аптекой. – Тебе проще всего.

– Мне он не даст.

Я поняла, что дело тут секретное. Отправилась в аптеку и попала как раз в лапы отца Пети.

– А зачем тебе марганцовка?

– Горло болит, хочу пополоскать ею. – Я сделала невинное лицо.

– Обманываешь. – Он хитро посмотрел на меня.

Я удивилась:

– А для чего ещё она нужна?

Мой вид был таким наивным и простодушным, что отец Петьки выдал мне марганцовку, но долго провожал задумчивым взглядом.

И что вы думаете, для чего она была нужна? Ребята изготовили какую‑то смесь, которая должна была взрываться. И мы, здоровенные семнадцатилетние лбы, отправились в лес эту смесь взрывать. Ну ладно ребята, но я‑то, я‑то! Великовозрастная девица! С восторгом потащилась с ними в лес, благо он был рядом с домом. Мальчишки заложили заряд, мы залегли за кустами метрах в двадцати. Уже не помню, как они его подожгли, но взрыв получился. Ура! Все были удовлетворены. Больше интереса к этому занятию не проявляли.

Но меня ребята зауважали, после этого я влилась в их компанию полноправным членом. Девчонки из класса ревновали – мальчишки входили в лучшую часть мужского коллектива. Если вечеринки устраивались у Пети или Игоря, я всегда присутствовала на них, меня приглашать было не нужно.

В одиннадцатом классе мы впятером ездили в Москву в какое‑нибудь кафе‑мороженое, у нас было несколько таких любимых мест. Почему‑то других девчонок не звали. До чего же мне было лестно и приятно сидеть в кафе, а потом прогуливаться по улице Горького, теперь Тверской, или по Новому Арбату в окружении таких великолепных ребят! Самое главное, они вовсе не относились ко мне как к «своему парню», что часто бывает в такой ситуации. Нет! Я всей кожей чувствовала, что они в такие моменты просто восхищаются, что с ними вместе прогуливается такая прекрасная девушка. И никто из них в меня влюблён не был, по крайней мере я на это надеялась. Меня вполне устраивало, что они мои друзья.

Самой большой моей подружкой была Лена Степанова. Дружили мы, по‑моему, с четвёртого класса, когда она с родителями приехала в наш город. Ленка всегда пыталась верховодить, и её раздражало, что это не всегда получалось. Но жили мы душа в душу, если не считать небольших дурацких ссор неизвестно из‑за чего. Я росла «гадким утёнком»: очень долго оставалась худеньким невзрачным подростком, когда девчонки нашего класса уже начали формироваться в девушек. Только к концу восьмого класса что‑то произошло в моём организме и я стала догонять подружек. Но вот это чувство длительного несовершенства навсегда, наверное, осталось в глубинах подсознания, из‑за чего я в отношениях с противоположным полом часто испытывала чувство неуверенности. И чтобы скрыть и перебороть это, я замечательно играла роль то неприступности, то безразличия, то какого‑то высокомерия. С возрастом всё, конечно, прошло, но в школьные годы мне это часто мешало жить. Я очень просто общалась с ребятами, к которым относилась по‑дружески или равнодушно, но не дай бог, если хоть чуть‑чуть задеты чувства!

У нас с Ленкой были длинные косы, что в шестидесятые годы было совсем не модно. А так хотелось выглядеть красивыми! Я долго уговаривала маму разрешить отрезать косу. Мама, конечно, сопротивлялась: такая роскошная длинная коса, такая красота! Ленка тоже уговаривала свою маму. Наконец мы получили разрешение сделать модную стрижку сразу по окончании экзаменов, которые мы должны были сдавать после восьмого класса.

И вот этот день наступил. Мы поехали в Москву на Ленинский проспект – там находилась какая‑то знаменитая парикмахерская, которую нам посоветовали знающие девчонки. Долго сидели в очереди, народу было много, так как парикмахерская пользовалась большой популярностью. Но когда дело дошло до нас, мастера наотрез отказались отрезать нам косы. Оказывается, у них вышло постановление: только в присутствии родителей. Уже было несколько скандалов по этому поводу, и работники решили подстраховаться.

Сколько мы их ни упрашивали, они ни в какую! Уныло побрели мы по Ленинскому проспекту, ни на что не надеясь. Около метро увидели небольшую парикмахерскую, совсем невзрачную, и от отчаяния решили заглянуть туда. В салоне посетителей не было, мы были единственными. Робко уселись в кресла, думая, что вот сейчас снова выгонят. Неожиданно для нас никто ничего не спросил. Я вытащила небольшой журнальчик причёсок, который моя мама привезла из ФРГ (она часто бывала там в командировках, поэтому у меня дома всегда были какие‑то знаменитые немецкие модные журналы и каталоги). Мы уже давно выбрали с Ленкой из него себе причёски и теперь показывали мастерам. У девушек загорелись глаза: такие журналы в Москве нужно было ещё поискать. Постригли они нас прекрасно, сделали укладки такие, как в журнале. Косы осторожно сложили, чтобы волосы не спутались, ведь из них можно будет потом сделать прекрасный шиньон. Я так была довольна, что подарила своему мастеру немецкий журнал; а мама привезёт другой.

Мы шли по улице, ветер раздувал волосы, и мы считали себя самыми красивыми на свете девушками. Пятнадцать лет! Только начало жизни! Проходящие мимо ребята оглядывались на нас, но мы были независимы и неприступны. Вот оно, счастье!