Ты и я

А в понедельник на завод! Теперь ток был, но наш станок‑развалина сломался. Хорошо, что был свободен другой, а то… За четыре дня мы с Ленкой наработали только 1 руб. 74 коп. Если так будет продолжаться, то новых туфель мне не видать. Я загадала: заработаю до Нового года денег и куплю выходные туфли, тогда всё у меня получится. У родителей просить денег не хотелось, хотя, конечно, отец бы мне купил любые. Ему очень нравится, когда мы с ним выезжаем куда‑нибудь, например на футбол, а я иду рядом с ним, такая красоточка в новом платье и в туфлях на каблуках. Он просто молодеет рядом со мной. Помню, как после восьмого класса мы пошли в магазин покупать мне туфли. Мама тогда была в командировке в Германии, пошли вдвоём. Выбрали розовые с бантиком прекрасные туфельки, первые у меня на каблучках. Как я ими гордилась! Пошла в них на выпускной вечер; платье у меня было не белое, а в розовый цветочек. После восьмого класса у нас не принято было надевать белое платье на выпускной, только после одиннадцатого. Я его сшила сама. У нас была прекрасная учительница по домоводству в младших классах – Вера Юрьевна, она же и наша учительница по физкультуре, вот она и научила нас шить. После её уроков я не боялась выбирать для своих платьев даже самые сложные фасоны. А уж с журналами мод у меня никогда проблем не было – мама привозила из заграничных командировок.

Хорошо работать на одном станке с тем, кто тебе нравится: всегда можно о чём‑нибудь поболтать, тем более что ребята стали приходить на полчаса раньше, пока мы ещё работаем. В этот раз они снова стали что‑то крутить на станке, не понимая, что случилось. Я им сказала, что станок сломался, а ребята полезли в него выяснять, вдруг починят. Крутились, пока наш мастер Щукин их не отогнал. Потом он стал собирать дневники и выставлять оценки. Я всё время хотела заглянуть к Андрею в дневник, он это увидел, смутился и забрал у Щукина – вроде ему нужно что‑то в нём заполнить. А потом решил у мастера отобрать мой дневник. Вот ещё! У меня там много всякой ерунды написано на первой странице, а самое главное – инициалы А.Б. и восклицательный знак. Вдруг он догадается, что это о нём. Ужас! Смеялись, тянули мой дневник в разные стороны, пока я его не отобрала. Ленка потом сказала, что у нас обоих были такие счастливые лица!

Шла я с завода с прекрасным настроением, просто летела! Вроде бы ничего и не происходит, а так всё прекрасно! Пожалуй, скажу Аньке Максютиной, пусть она попросит своего Витю Купарина узнать, кто нравится Андрею. Всё равно она обо всём догадалась.

– –

29.10.1963. Как же всё глупо! Зря я Аньку попросила, чтобы Купарин выяснил, кто нравится Андрею. Вот и получила: никто! Значит, я всё придумала. Теперь начинаются каникулы, и две недели мы не будем видеться. Вернее, это я его не буду видеть. Ему ведь всё равно! Вот что я вычитала у Константина Симонова:

 

Ложась в кровать, нам нужно перед сном

Знать, что назавтра просыпаться стоит,

Что счастье, пусть хоть самое пустое,

Пусть мелкое, придёт к нам завтра днём…

 

На что же надеяться мне? На встречу после каникул? Но ведь это принесёт мне только огорчения. Как же это всё грустно и смешно! Надо было так «втюриться».

Тот же самый Симонов:

 

И счастлив тот, кто разом всё обрубит,

Уйдёт, чтоб не вернуться никогда!

 

Вот это верное решение, нужно ему последовать. Просто не обращать на него внимания, не разговаривать, тогда всё внутри постепенно отомрёт и успокоится. Если бы это было так просто!

А Ленка в Юрове разочаровалась. Слишком много болтает, наверное, ей назойливость надоела. Ну вот и хорошо! Мы обе теперь будем совершенно равнодушными и спокойными. Начнём новую жизнь.

– –

03.11.1964. В этот понедельник мы всё‑таки пойдём на завод. Получим деньги – и на каникулы. Нам сказали, что получать все будут поровну. Это несправедливо: мы с Ленкой наработали целых три рубля, а другие ничего не делали. А завтра, в воскресенье, едем с Ленкой в Москву. Мы теперь каждое воскресенье ездим туда – записались в клубе «Романтик» в эстетический кружок. Его ведёт очень симпатичный историк Николай Иванович, и изучаем мы в основном историю Древней Руси, непонятно только, почему кружок называется эстетическим. Но не важно. Раз раньше я историей совсем не интересовалась, а теперь с удовольствием езжу на занятия, значит, он рассказывает очень хорошо. Будем с ребятами из кружка ходить в музеи и на экскурсии. Историк обещал свозить нас в Истру, где находится Ново‑Иерусалимский монастырь, вернее его развалины. Только‑только начали его восстанавливать, а наш преподаватель там работает на реставрации. Ребята в группе очень хорошие. Похоже, я понравилась одному парнишке – всё время садится рядом со мной, пытается поближе познакомиться. Зовут его Игорем. Он явно хорошо знает историю, поэтому всегда спорит с Николаем Ивановичем, нашим руководителем, а мы сидим развесив уши. Но характер у Игоря очень сложный. Везёт мне на таких ребят, почему‑то нравлюсь всегда именно им.

А что со мной происходит? Совсем голову потеряла, начинаю грустить от любой мелодии. О чём я мечтаю? Почему опускаются руки, почему ничего не хочется, почему внутри всё ноет? Чего я ожидаю?

Скоро праздники, а я очень люблю праздники. Идёшь на демонстрацию, потом гуляешь, веселишься. Придут праздники, и я снова буду радоваться, а сейчас? Ждать четыре дня. Хочу найти Андрея среди демонстрантов. Совсем не могу держать своё слово: решила не вспоминать о нём, а теперь жду встречи. Володька Некрасов всё время вертится вокруг нас с Ленкой, постоянно разыгрывает, хитро улыбается. Вдруг заявил мне: «Брось ты его!» Я на Володьку уставилась: что, мол, ты несёшь, кого это я должна бросить? Мы с ним обо мне ничего не говорили, только о Ленке. Неужели у меня на лице всё написано? Вот ужас! Тогда понятно, почему Андрей во мне разочаровался: вешаюсь ему на шею? Хотя Володька такой провокатор, мог просто так сказать и посмотреть на реакцию. Надеюсь, я испытание выдержала.

– –

07.11.1963. В Полтаве я очень любила стоять вечером на балконе и вглядываться в пустынную улицу, слушать шаги по асфальту, смотреть на звёзды. Здесь у меня нет балкона, я живу на первом этаже, и всё‑таки опять захотелось смотреть в пустую улицу и мечтать.

Только что вернулась из кино. Шла домой и думала: «Как же хорошо!» А на улице светили фонари, и на тротуаре была видна моя тень. Тихо‑тихо, никого вокруг, только мои шаги. Я и моя тень. Я иду, а она – за мной. Я смотрю на неё: «Тень, тень, одна…» Как бы было хорошо, чтобы рядом с ней вдруг появилась другая, повыше, тень от человека в кепке с красным шарфом. Тень с красным шарфом…