Ты и я

Это было около самого дома. Я оглянулась, а было темно – фонарь не горел. Сзади шёл какой‑то мальчишка. В таком же тёмном пальто, как у Андрея, и с красным шарфом. Я шла медленно, сбивая камни ногами, кто‑то тоже медленно шёл. Я открыла дверь подъезда и оглянулась: мальчишка посмотрел, остановился и повернул обратно. Кто это?

Это не он. Я уверена, я знаю это наверняка. Просто чудно! Как бы ответ на мои мысли. Лишь на несколько шагов тень не достала мою. Кто это? Мне всё равно. Это не он. Андрей живёт на несколько остановок дальше. Вроде недалеко, но какая большая разница между нашими Балашихами. Как близко и как далеко!

Сегодня праздник. К родителям пришли гости, празднуют, а я здесь одна, и мне хочется плакать. Почему? Я знаю почему.

Вчера мы с Ленкой пошли на завод получать свои гроши, выписали нам по одному рублю каждой. Вчера шёл снег, его было так много, что он покрыл всю землю, как зимой. Мы шли, а снег падал, мелкий и сильный, и ничего вокруг не было видно. Купили с Ленкой один пирожок с капустой в киоске, на два у нас не хватило денег, шли и откусывали от него по очереди. Это было так смешно! Мы шли и радовались всему, что нас окружало: и снегу, и пирожку, и колючему ветру, и наступающему празднику.

Пришли на завод к двум часам, там оказались одни мальчишки из второй школы и ещё несколько девчонок из нашей, десятиклассницы. Денег ждали целый час. Я бы не пошла туда, мои деньги можно получить и потом, но всегда есть возможность лишний раз увидеть Андрея. Уселись с Ленкой в раздевалке, и я случайно выглянула. Ребята из второй школы сидели вокруг стола в центре цеха, а к ним пробирался через толпу Андрей. Я снова спряталась в раздевалке, мне вдруг стало так грустно. Ленка говорит, когда я его вижу, становлюсь сама не своя, начинаю изображать какую‑то независимость и неприступность. Не знаю, может и так, но ничего с собой поделать не могу.

Наконец привезли деньги, и все ринулись в каморку, где их выдавали. Народу к этому времени собралась уйма, не пробиться. Мы с Ленкой встали около станков вместе с ребятами из второй школы, они тоже не стали лезть. Девчонок решили пропускать вперёд, а мы с Ленкой сначала не хотели идти (я, вообще‑то, лучше бы подольше постояла рядом с ребятами из второй школы), но потом нас стали зазывать, отказываться было неловко.

Зашли в каморку; перед нами в очереди стояли мастера, остальные снаружи у двери, их не пускали. Андрей стоял у станка, и как только около двери все расступались, я всё время встречалась с ним взглядом. В конце концов и мне выдали деньги; я протиснулась из каморки в толпу, стою, не знаю, как вылезти. Наверное, я улыбалась, потому что Андрей тоже заулыбался и так посмотрел на меня, что внутри всё оборвалось. Я вспыхнула и опустила глаза, а он всё смотрел и смотрел, пока меня не вытолкнули из толпы и я не оказалась рядом с ним, стала дожидаться Ленку. Толпа прижала нас друг к другу, даже сквозь куртки я чувствовала тепло его плеча. Андрей стоял опустив голову, весь как‑то замер, щёки его покраснели. Мне казалось, я слышала стук его сердца. Мы боялись снова посмотреть друг на друга и что‑нибудь сказать, всё в этот момент было бы лишним. Тут появилась моя подружка, схватила меня, кивнула Андрею – мол, привет – и потащила к выходу. Я была готова и плакать и смеяться.

Ленка злилась на меня. Я ведь знаю: ей обидно, что ей все разонравились, нечем душу занять, нет причин радоваться или грустить. Мне её стало жалко: пусть я переживаю, то грущу, то смеюсь, но ведь это счастье!

И вот сегодня седьмое ноября, годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. С утра пошли на демонстрацию. Общая колонна разных организаций Третьей Балашихи обычно формируется около завода и затем идёт вдоль шоссе до Первой Балашихи, где сворачивает и уходит вглубь к трибунам. Когда трибуны проходила наша колонна, я всё высматривала – вдруг увижу Андрея. Не увидела. Потом спросила у прохожих – оказывается, вторая школа уже прошла. Но я уговорила Ленку идти домой пешком через Вторую Балашиху, и сразу же мы увидели недалеко ребят. Один из них был Юров, двое других были незнакомые, они стояли спиной к нам. Юров увидел нас, и все сразу двинулись вперед, к станции электричек, как будто специально ждали, когда мы появимся, чтобы потом уйти. Юров шёл и всё время оглядывался на Ленку. Похоже, он действительно влюбился в неё. Мне его жалко стало – шансов у него не было. Я Ленку знаю: если она в ком‑то разочаровалась, назад дороги нет. Я теперь над ней всё время подшучиваю: «Вот Юров приходит специально на полчаса раньше, чтобы тебя увидеть, а ты в буфет сбегаешь». Она смеётся.

Вдруг один из них обернулся, это был Андрей. Я даже вздрогнула. Ребята медленно шли впереди, а Андрей всё время оглядывался, идём ли мы за ними. Вот всё‑таки дурной у меня характер! Нет бы догнать, поздороваться, разговориться, а там, глядишь, и гулять бы все вместе пошли. Нет, идём с Ленкой тоже медленно, наблюдаем, что же будет. Дождались! Откуда ни возьмись какие‑то их знакомые девчонки подбежали, что‑то стали быстро говорить и потащили ребят куда‑то. Андрей ещё раз оглянулся, и они всей гурьбой двинулись. Ох уж эти барьеры между Второй и Третьей Балашихами! Теперь, конечно, грущу.

– –

13.11.1963. Сегодня первый раз после каникул пошла в школу. Вышла, а на улице снег, да так много – целые сугробы; сразу на душе хорошо стало. Сидела на уроках и радовалась всему. Что я снова с нашими ребятами, что так весело, что мальчишки набрали снега и стали нам, девчонкам, засовывать его за шиворот. Что мы стали верещать, гоняться за ребятами и колотить их книжками! Как в старые времена, когда мы ещё учились в пятом или шестом классе. Нахохотались вдоволь!

Перед этим два дня у нас была практика. Мы теперь учимся в классе на втором этаже. Стоим перед занятиями на площадке и смотрим, что там внизу, в цехе, делается. Цех весь как на ладони. Это очень удобно: снизу не видно, на кого ты смотришь, кажется, что смотришь на весь цех сразу, а не на кого‑нибудь одного.

В ночь на понедельник кто‑то на складе сломал замок и вытащил некоторые дорогие инструменты, поэтому мы не работали, а ждали следователей. Занятия по теории нам перенесли, мы быстро освободились и ушли. День ничем не примечательный.

А во вторник к нам с Ленкой подошёл наш мастер Щукин и рассказал, что в понедельник пять ребят из второй школы попались за игрой в карты. Работы из‑за кражи не было, вот они от нечего делать и засели в раздевалке тянуть время. Их за это должны не пускать больше на завод, пока они не приведут родителей. Мы спросили фамилии. Щукин сказал: «По‑моему, Юров, Кругликов, Привалов, Купарин и ещё кто‑то». Кто же пятый? Наверняка Андрей. Если двое его друзей участвовали, то и он, думаю, тоже. Мне, конечно, всё равно, играли ребята или нет, – мы с девчонками тоже играем в карты, правда не на практике, а дома. Но если их выгонят…

Ленка забеспокоилась – наверное, о Юрове, стала мастера подробно расспрашивать. Тот заулыбался: «Не бойся, всё будет хорошо», – и так хитро посмотрел на Ленку, что та вся зарделась. Нравится, не нравится ей кто‑то – у неё не поймёшь.