Ты и я

И вот сегодня седьмое ноября, годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. С утра пошли на демонстрацию. Общая колонна разных организаций Третьей Балашихи обычно формируется около завода и затем идёт вдоль шоссе до Первой Балашихи, где сворачивает и уходит вглубь к трибунам. Когда трибуны проходила наша колонна, я всё высматривала – вдруг увижу Андрея. Не увидела. Потом спросила у прохожих – оказывается, вторая школа уже прошла. Но я уговорила Ленку идти домой пешком через Вторую Балашиху, и сразу же мы увидели недалеко ребят. Один из них был Юров, двое других были незнакомые, они стояли спиной к нам. Юров увидел нас, и все сразу двинулись вперед, к станции электричек, как будто специально ждали, когда мы появимся, чтобы потом уйти. Юров шёл и всё время оглядывался на Ленку. Похоже, он действительно влюбился в неё. Мне его жалко стало – шансов у него не было. Я Ленку знаю: если она в ком‑то разочаровалась, назад дороги нет. Я теперь над ней всё время подшучиваю: «Вот Юров приходит специально на полчаса раньше, чтобы тебя увидеть, а ты в буфет сбегаешь». Она смеётся.

Вдруг один из них обернулся, это был Андрей. Я даже вздрогнула. Ребята медленно шли впереди, а Андрей всё время оглядывался, идём ли мы за ними. Вот всё‑таки дурной у меня характер! Нет бы догнать, поздороваться, разговориться, а там, глядишь, и гулять бы все вместе пошли. Нет, идём с Ленкой тоже медленно, наблюдаем, что же будет. Дождались! Откуда ни возьмись какие‑то их знакомые девчонки подбежали, что‑то стали быстро говорить и потащили ребят куда‑то. Андрей ещё раз оглянулся, и они всей гурьбой двинулись. Ох уж эти барьеры между Второй и Третьей Балашихами! Теперь, конечно, грущу.

– –

13.11.1963. Сегодня первый раз после каникул пошла в школу. Вышла, а на улице снег, да так много – целые сугробы; сразу на душе хорошо стало. Сидела на уроках и радовалась всему. Что я снова с нашими ребятами, что так весело, что мальчишки набрали снега и стали нам, девчонкам, засовывать его за шиворот. Что мы стали верещать, гоняться за ребятами и колотить их книжками! Как в старые времена, когда мы ещё учились в пятом или шестом классе. Нахохотались вдоволь!

Перед этим два дня у нас была практика. Мы теперь учимся в классе на втором этаже. Стоим перед занятиями на площадке и смотрим, что там внизу, в цехе, делается. Цех весь как на ладони. Это очень удобно: снизу не видно, на кого ты смотришь, кажется, что смотришь на весь цех сразу, а не на кого‑нибудь одного.

В ночь на понедельник кто‑то на складе сломал замок и вытащил некоторые дорогие инструменты, поэтому мы не работали, а ждали следователей. Занятия по теории нам перенесли, мы быстро освободились и ушли. День ничем не примечательный.

А во вторник к нам с Ленкой подошёл наш мастер Щукин и рассказал, что в понедельник пять ребят из второй школы попались за игрой в карты. Работы из‑за кражи не было, вот они от нечего делать и засели в раздевалке тянуть время. Их за это должны не пускать больше на завод, пока они не приведут родителей. Мы спросили фамилии. Щукин сказал: «По‑моему, Юров, Кругликов, Привалов, Купарин и ещё кто‑то». Кто же пятый? Наверняка Андрей. Если двое его друзей участвовали, то и он, думаю, тоже. Мне, конечно, всё равно, играли ребята или нет, – мы с девчонками тоже играем в карты, правда не на практике, а дома. Но если их выгонят…

Ленка забеспокоилась – наверное, о Юрове, стала мастера подробно расспрашивать. Тот заулыбался: «Не бойся, всё будет хорошо», – и так хитро посмотрел на Ленку, что та вся зарделась. Нравится, не нравится ей кто‑то – у неё не поймёшь.

Я заметила: где бы мы ни разговаривали с мастером, Андрей всегда начинает ходить вокруг да около и прислушивается. Подойдёт, слушает, а сам нет‑нет да взглянет на меня. Может, ревнует. Последнее время стал таскать за собой и Серёжку Юрова и шепчется с ним. Не пойму, что у него на уме. Щукин хоть и староват для нас, но вполне симпатичный мужчина. Тем более мы ему нравимся больше всех наших девчонок – наверное, за старательность и нашу любовь к токарному делу. Он очень часто к нам подходит, когда мы работаем. Стал давать обрабатывать сложные детали, для которых нужен фасонный резец, сам его для нас затачивал. Кстати, скоро нам всем выделят по отдельному станку, будем соревноваться.

Закончили работу, залезли наверх и стоим с Ленкой на площадке перед классами, смотрим в цех. Под нами автомат с газированной водой. Вдруг Андрей взглянул на нас, подошёл к Юрову, они обнялись и отправились к автомату. Идут, поглядывают с загадочным видом, улыбаются. Мы это увидели и засмеялись. Никто вокруг не понял почему, только мы.

После теории было общее комсомольское собрание, выбирали комсорга, одного для всех трёх школ. Пришли все: и токари, и слесари. Комсоргом выбрали какого‑то парня из тринадцатой школы, я его не знаю. Интересно, как ему удастся всех нас объединить и организовать, людей из совершенно разных миров?

– –

19.11.1963. Я, вообще‑то, не люблю осень, но если от неё никуда не денешься, то предпочитаю проливной дождь. Сегодня вторник, возвращалась в семь вечера из музыкальной школы после сольфеджио. Шёл дождь. Я шла к автобусной остановке с девчонкой из моей группы, Надеждой. Мы как‑то понемногу приглядываемся друг к другу, похоже, начинаем дружить. Она учится во второй школе, в одном классе с Андреем, но я о нём с ней молчу. Шли‑шли мы под дождём, и вдруг я ни с того ни с сего начала читать ей моё новое стихотворение:

Мне показалось, это стихотворение гораздо лучше предыдущих. Сказала Наде, что сама сочинила; по‑моему, я её сразила наповал. Прочла и представила, как Андрей сейчас возвращается домой с практики. Подумала: «А придёшь ли ты ко мне? Тот, который мне сейчас нужен больше всех на свете».

Я знаю, когда‑нибудь всё закончится. Когда‑нибудь, наверное, мне другой станет нужнее, и я его пока не знаю, но сейчас… Сейчас я пишу этот ужасно глупый и самонадеянный дневник, чтобы потом вспоминать об этом времени и смеяться над собой. Наверное, половина того, что здесь написано, выдумка. Просто мне что‑то кажется, я преувеличиваю то, что есть на самом деле. А может, и нет? Не знаю.

Сегодня утром решила взяться за ум и трезво взглянуть на происходящее на самом деле. И что же? Результат всё тот же: он приходит и смотрит на меня. Не могу сказать, что не отрывает глаз, но поглядывает всё время. Я даже не знаю, как это объяснить словами – смотрит, и всё. Это надо увидеть. Не заметила, чтобы он так же смотрел ещё на кого‑нибудь. Это радует, но дальше дело не идёт.

«Любовь на расстоянии крепче», – заявил как‑то наш преподаватель по металловедению на занятиях, уже не помню, в каком контексте. Мы тогда всем классом хохотали. А ведь действительно: когда я Андрея долго не вижу, как‑то пусто на свете становится, а в понедельник иду на завод и успокаиваюсь. Чудно!

– –

11.12.1963. В этот вторник в три часа у нас в цехе была встреча с ударниками коммунистического труда. Всех, кто в этот день работал, собрали. Встреча должна была проходить прямо около классов на первом этаже и автомата с газированной водой. Мы сверху спустили вниз скамейки и уселись на них, а сзади на скамейки сели ребята из второй школы. Серёжка Юров попросил ребят занять ему место, но потом куда‑то исчез и на свободное место стали зазывать Андрея, который стоял сзади. Он сначала отказывался – мол, место для Серёжи, а потом все‑таки сел, как раз сзади нас с Ленкой. А Юров прибежал и так и остался стоять. Потом рядом с Андреем втиснулся наш мастер Щукин. В результате мы с Ленкой ничего не слушали, а болтали с ними.