У бога за пазухой

Осмотр крепости не прошёл даром. К вечеру у меня уже сложился план обороны.

А ночью, когда сон окончательно сморил, кажется, даже самых жарких любовников, над городом разнёсся тревожный звон больших колоколов.

Я и Нетеча оказались на дозорной башне почти одновременно. Снег за воротами утратил свою белизну, скрытый тысячами тел монгольских всадников. Тёмная масса передвигалась, наползая на крепость и растекаясь по сторонам в стремлении охватить её полукольцом.

– Прикажешь всех в оборону ставить, княже? – спросил козельский дружинник.

– Не надо. – Зная монголов, я был уверен, что ночью они к нам не сунутся. Не любят воевать по темноте. А раз так, то и нам незачем людей понапрасну мучить. – Поганые пока будут лагерь обустраивать да на отдых становиться. Дозоры только усиль, чтобы лазутчиков не проморгали.

Разведка у монголов – первейшее дело, без неё никуда. Вот и бьёт Батый русских, потому как знает о них всё: где стоят, сколько их, какие подкрепления подходят, есть ли фураж и в каком количестве, с какой стороны удобнее подступить. Я у них это перенял и вовсю пользовал. Знание противника не раз мне жизнь спасало.

Мои предосторожности оказались не лишними. К утру Нетеча доложил о пяти случаях попыток монголов проникнуть за стены. Двоих лазутчиков удалось повязать, остальных просто убили. Я захотел поговорить с пленными. Меня отвели в поруб, где их держали. Обычные, ничем не примечательные степняки. Лица плоские, глаза узкие. Задав одному из пленников пару вопросов по‑монгольски, ничего кроме отборной брани в ответ не услышал. Вынув нож, хладнокровно воткнул его лазутчику в горло. Пока тот хрипел на земляном полу, заливаясь кровью, повернулся ко второму.

– Будешь говорить? – спросил, угрожающе надвигаясь.

Пленник бухнулся мне в ноги.

– Буду, буду, урусский хан! – испуганно запричитал он, отвешивая низкие поклоны. – Спрашивай, о чём хочешь! Всё скажу.

– Чей тумен у города?

– Тумен Кулькана, урусский хан.

– Не тот ли, что преградил дорогу русской рати под Коломной?

– Тот, урусский хан, тот.

– Разве Кулькан жив?

– Нет, урусский хан. Убили его. Мы в погоню бросились. По следам сюда пришли. Жизнь чингизида требует отмщения. Иначе гнев Бату‑хана обрушится на наши головы.

– Сколько вас?

– Мало воинов Кулькана осталось. Всего‑то шесть полных рук сотен.

Шесть полных рук – это тридцать. Три тысячи, значит. Хорошо же мы пощипали этот тумен. Если бы не поспешное отступление, всех бы там положили.

– Кто сейчас вами командует?

– Тысячник Эгдей.

– Гонца за подмогой отправили?

– Не ведаю, урусский хан. Я простой воин…

Как же, простой. Лазутчики, разве, бывают простыми? Нет, этот больше ничего не скажет, да и соврёт – недорого возьмёт. Коротко, без замаха бью его ножом в сердце. Он успевает лишь удивлённо распахнуть глаза. Так и умирает с растерянным выражением на лице.

– Больно скор ты на расправу, Роман Ингваревич, – говорит из‑за спины Нетеча. – Негоже полонённых губить. Не по‑божьи это.

– Видел бы ты, что поганые с русичами делают, – отвечаю, вытирая нож о стёганку мертвеца. – Туда ему и дорога. Некогда с ними возиться. Ещё людей отвлекать, чтобы стерегли. У нас каждый ратник на счету. А если сбегут? Думаешь, просто за стену подадутся? Нет, убивать станут. Подло убивать, в спину. Скольких успеют, стольких и порежут. Зачем нам такие подарки у себя в тылу держать?

Вижу, что не убедил, но зёрна сомнения посеял.

На улице нас кликнули на смотровую башню. Там уже стояли Васятка с матерью. На стены высыпали горожане – бабы, мужики, дети. Все, как один, при оружии.

Со стороны монголов к воротам неторопливо подъезжали два всадника. Один в богатом пластинчатом доспехе, другой – в простом куяке. Никак, сам тысячник Эгдей пожаловал? Будет убеждать открыть ворота?

Почти угадал. Военачальник, правда, больше помалкивал, предоставив слово толмачу, через пень колоду говорившему по‑русски. Его речь, если отбросить малопонятные слова, звучала примерно так:

– Нам нужны железные урусы! Они пришли этой ночью и спрятались у вас в замке.

Мельком глянув на меня и Нетечу, княгиня прокричала в ответ:

– Здесь нет воев. Они ушли в Коломну и больше не возвращались.

Услышав перевод, Эгдей что‑то недовольно буркнул. Толмач снова повысил голос:

– Впустите нас. Мы хотим убедиться. Если железных урусов действительно нет, мы пойдём дальше и никого не тронем.

Васятка вдруг перегнулся через край и, вытянув руку, показал дулю:

– А вот это видали!

Стены вздрогнули от громкого хохота. Послышались голоса:

– Ай да князюшко, ай да Козля.

– Так им, Василий Иваныч! Хрена лысого, а не в город войти!

– Что, съели, нехристи?

Я тоже смеялся. Рядом гоготал Нетеча. Улыбалась и Ульяна. Под весёлое улюлюканье монголы развернули коней и поскакали прочь.

– Так‑то вот, – утирая выступившие слёзы, проговорил довольный козельский дружинник. – Князь наш хоть и мал, да умён не по годам. Все мы за него жизни положим, аки за отца и деда его. За то воздастся нам на небесах.

Задрав очи к небу, он осенил себя широким крестным знамением.

 

Глава 6

Перемышль, Калужская область, 12 мая 2018 года

 

– Здорова, – устало бросил ввалившийся в кабинет Селивёрстов.

Вяло пожал руку Сергею и плюхнулся на диван, выбив из него небольшое облако пыли, частички которой хаотично заклубились, поблёскивая в косых солнечных лучах, по утрам всегда заглядывающих в окно.

– Вижу, что вчерашний осмотр места происшествия удался, – саркастический заметил Ермаков.