Уничтожу тебя, принцесса

Толкаю от себя грушу и, наконец, отхожу от неё, переводя дыхание. Надо взять себя в руки, серьёзно, пока это всё не зашло далеко. Понятно, что я не собираюсь «забирать» её первый раз по какому‑то спору. Я слава богу ещё дружу с головой, чтобы брать кого‑то насильно, хотя сам вид Рогозиной только так пытается внести корректировки в мои «отношения» с мозгом. Мне просто надо, чтобы Крис думала, что её игры могут обернуться против неё. И всё же, когда я ей это заявил, у меня самого что‑то где‑то отозвалось не херово, когда увидел эти полные поражения глаза, будто я причинил ей нереальную боль. А потом стерва снова открыла рот, и всё как рукой махом смело.

А я себя ещё имбецилом почувствовал, что так быстро в очередной раз повёлся на игру этой ***

Отшвыриваю от себя полотенце куда‑то в угол спортивного зала и направляюсь в сторону кухни. Бесполезно, понимаю. Мне не внутрь заливать холодную воду нужно, а как минимум сразу на мозг, и всё же я надеюсь хоть немного себя остудить.

В доме голимая тишина. Мать давно спит, отца, как обычно, где‑то носит до… до хрен пойми какого дня недели, ну и Дан, чтоб его, тоже нет.

Телефон выключен. Я звонил ещё там, у долбанного колледжа. И дома звонил. И час назад звонил, но всё в одно – телефон абонента выключен, а где искать её хрен пойми.

Нет у неё подруг или друзей, кроме общих. Но и с ними она давно как‑то не проявляет инициативы встречаться. А всё по тому же, там одни пацаны, как и прежде. Пара девчонок, с которыми мутят Дэн и Макс, не в счёт. Они редко с нами тусуются, а если и пересекаемся, то Дана обычно сидит в одиночку, будто мыслями где‑то не здесь.

Поэтому предположений тупо ноль.

Разве что, их квартира, что по итогу осталась ей да Алишу, когда их мать умерла. Отец перекрыл все долги, погасил ипотеку, сейчас она просто стоит абсолютно пустая.

Заливаю в себя залпом стакан воды, даже свет не включая, а потом обвожу взглядом тёмные стены, пытаясь найти, куда себя деть.

Теперь даже не побоксировать, чтоб хоть чем‑то мысли отвлечь. Да и отвлекались бы они, что ли. Только злюсь же сильнее. Всё в никуда.

Достаю телефон из кармана и снова пробую набрать Дану, когда вдруг замечаю через окно за воротами свет от фар, остановившейся возле них тачки.

А вот, похоже, и нашлась Дана…

Так и стою на месте, наблюдая, как она входит через ворота, и уже только когда подходит к крыльцу, сам двигаю в фойе. Привалившись плечом к косяку, смотрю, как она снимает обувь, не сразу меня замечая, но когда выпрямляется аж шарахается от неожиданности. Даже смех короткий вырывается от неловкости, что она меня испугалась. Но слишком быстро Дана его проглатывает, секунду может разглядывает моё лицо, а потом вдруг вспыхивает, когда полностью видит меня. Взгляд уводит куда‑то в сторону и губы облизывает, точно её смущает мой вид.

Понятно, что я не каждый день лётаю по дому полураздетый, но сейчас точно не собираюсь подрываться до комнаты, чтобы накинуть футболку.

– Не загулялась? – наконец выдаю, понимая, что от неё слов не дождаться.

Она молчала, явно не зная, что сказать. Но стоит мне заговорить, как мечет косой взгляд. Злой, будто вдруг вспоминает, что произошло.

– Что?

– Телефон, Дана, так сложно было предупредить, где находишься?

Она усмехается, как‑то устало и резко, прежде чем нормально посмотреть на меня. Правда, слова её всё равно звучат едко.

– А ты прям переживал?

Я понимаю, почему она злится, но это вообще никак не касается данной темы, поэтому просто игнорирую её выпадку.

– Вообще‑то, да, – отвечаю спокойно, но она вдруг становится максимально разбитой.

Вздыхает и так печально выдаёт вопрос:

– Почему? Почему ты переживал, Арс?

У меня же аж слова не сразу находятся. Что за вопросы? Это же очевидно, твою мать.

– Может, потому что головой своей за тебя отвечаю?

И не только головой, я сам перед собой за неё отвечаю, потому что это единственное, как могу отплатить Алишу за всё, через что он проходит. Вот только для Даны такой ответ точно удар какой‑то, секунду ещё пытается справиться с ним, прежде чем разозлиться и попробовать сразу уйти.

Что за…

Перехватываю её за руку, не давая подняться.

– Дана, твою мать! – уже рычу на неё.

Но я не в том состоянии, чтобы ещё контролировать, как разговаривать с ней. Ей богу, мне одной девушки хватает, выносящей мозг только так. С психами второй я точно не справлюсь.

Дана поворачивается обратно ко мне, выглядит так, точно пытается взять себя в руки, но у неё не получается.

– Почему, Арс? – выдаёт на грани срывающегося голоса, и на этот раз я хмурюсь, не понимая, к чему относится этот вопрос, пока она не рубит второй: – Почему ты так меняешься, когда дело касается Рогозиной? Почему ты просто не можешь игнорировать её? Зачем на неё ведёшься и бегаешь за ней?

Да потому что Рогозина, очевидно, родилась с такой встроенной функцией, специально настроенной, чтобы отключать мою голову только так. Но…

– Это ещё здесь причём?

– Притом! В самом прямом смысле! Или ты уже забыл, что она сделала? Я думала мы на одной стороне, Арс!

Я с трудом перевожу дыхание, чтобы сдержаться. Мне только напоминаний постоянных не хватало, что я должен думать мозгами. Сам знаю, что меня несёт не в то направление. А злюсь я на Дан.

– Мы на одной стороне, – пытаюсь проговорить спокойно.

Но Дана как‑то странно смеётся, качая головой.

– Правда? Именно поэтому ты её сегодня трахнул?

Какого?..

– Что я… – а дальше не договариваю, доходя до того, как она это сказала.

На Дану тупо в упор смотрю, хмурясь. Кто, мать вашу, эта девушка? Она слово «секс» выдавливает из себя, точно оно может обжечь, а тут рубит так уверенно, будто говорит его каждый день.

– Ох, ты же даже не отрицаешь, – выдаёт она, всё также качая головой, когда так и не нахожу, что сказать.

Смотрит на меня, будто я ей боль причиняю. А я злюсь только всё больше. На себя, на Рогозину, на всю эту ситуацию в целом.

Что я должен ответить?