Уничтожу тебя, принцесса

– Нафига, если всё можно было сделать по уму? Я просто предложил скинуться по сотни и отдать весь куш тому, кто первым узнает, целка она или нет. Воронец мог сорвать пол ляма.

С моего лица сходит весь цвет, когда осознаю, что учудил Мир.

– Ты с ума сошёл! – шиплю на брата и снова пихаю его. – Я не просила ничего подобного! Это… – от замешательства качаю головой, не зная, как подобрать слова.

Но это даже для меня перебор. Погулять, сделать вид, что понравилась ему – это максимум, чего я хотела, чтобы Дана просто почувствовала то, что чувствовала я.

– Это ужасно, Мир, – подытоживаю я. – И теперь я что‑то даже не жалею, что всё сорвалось.

Потому что даже не представляю, чтобы тогда было бы, когда все узналось. Обо мне и так все мнения, что я само воплощение зла, а там бы ни у кого даже сомнений не осталось, что я оно и есть. А если бы по итогу узнал Арс… Хотя тут я сама торможу мысли. Вот кто‑кто, а он то точно не сомневается, что хуже меня никого нет. Да и без разницы мне должно быть на его мнение, он сам уже не тот парень, которым его помню, хотя у меня до сих пор не проходит это ощущение, что он слишком хорош для меня.

Все эти его сочувствующие взгляды, как он до последнего стоял на том, чтобы я отступила. Оно сверлом неприятным сидит в душе. Я его разочаровываю, вижу это в его глазах, и оно во мне так мощно отзывается, больно ведь каждый раз делает, а остановиться не могу, как бы на самом деле ненавидела, что он больше не смотрит на меня так, как раньше.

Я уничтожаю ту самую свою «единичку» в его глазах. Или просто ищу оправдания, почему не вижу больше её отражения в них.

По крайней мере, так проще, когда тебя есть, за что ненавидеть.

– Тебя не понять, Крис, – качает Мир головой, а я, наоборот, укладываю свою на сложенные на покрывале руки. – Ты хотела, чтобы я организовал спор, я это сделал. А теперь это я ужасен?

– Я просила тебя самому это сделать, – не глядя на него, отвечаю безразлично.

Все мои мысли всё ещё в каком‑то анабиозе. Не могу сказать, что меня сейчас даже интересует, что говорит Мир. Я хочу остаться одна. Хочу отмотать назад время. Хочу никогда не встречать Арса.

– Да какая разница, кто? Я как будто мог подумать, что этот деятель в неё втюрится и всё накроется.

Может быть, потому что Дана права, и можно спорить только на таких, как я?

Я не хочу думать, почему Воронец вообще смог к ней подобраться, не хочу думать, почему Арс так спокойно отреагировал на информацию, что тот с ней гулял.

Я вообще больше не хочу думать про Арса. В конце концов, он уже победил, и тут неважно, есть у него девушка или нет и как он к ней относится.

– Забыли, Мир. Не получилось и не получилось, уже без разницы.

Мир пытается меня разговорить ещё минут пять, трещит что‑то о том, что на днях ожидается большая ставка в клубе и можно сорвать много денег, но я почти не участвую в разговоре, после чего он сдаётся и психует, думая, что всё ещё обижаюсь из‑за спора, а я так и продолжаю лежать, глядя в пустоту.

Мне надо как‑то выкрутиться, обыграть Арса, возможно что‑то провернуть, чтобы возвратить расположение группы. Я могу заинтересовать чем‑то Кар, могу вылезти из кожи вон, но добиться, чтобы Яна обратила внимания на Фила. Вариантов бесчисленное множество, если бы мне действительно этого хотелось.

А сама лишь думаю о том, почему мне было без разницы на то, как ко мне относились. Или же, наоборот, зачем сама с ними всеми продолжала общение, если никто из них на самом деле не был мне другом.

Я не хочу больше играть в этот спектакль, не хочу общаться ни с кем из них, после того как увидела, насколько быстро разрушилась моя жизнь.

А ещё, что самое ужасное, я до сих пор не могу принять правды, что Арс это сделает, потому что на самом деле изначально ничего большего у него ко мне и не было.

Я просто выбираю продолжать бежать и бежать от неё.

***

– Никак не могу насытиться этим местом, – едва ли не задерживая дыхание, говорит Ева, когда мы обе сидим у самого обрыва места, которое все, кто о нём знает, называют «Блдская горка».

Или просто «гора», как это упорно делает Ева, отказываясь омрачать этот вид таким похабным словом.

Я не собиралась сегодня на трек, за которым как раз и находится гора, пока не узнала, что Ева и её друг Вадим поедут сюда, чтобы она смогла поработать над каким‑то проектом, пока здесь нет Яра.

Ева сидит с планшетом и стилусом, делая наброски рисунка, Вадим позади нас что‑то усиленно печатает в ноутбуке, сидя на капоте его четырнадцатой, а я просто сижу, положив голову ей на плечо и смотря на город, который отсюда открывается видом миллиона огней.

Я приехала сюда с Женей, так как Ева была уже здесь, когда ей позвонила и предложила встретиться, и уедет раньше меня, потому что никто и не должен знать, что она вообще здесь бывает, поэтому долго с ней находиться не смогу, пока меня не потеряли.

Но дома я тоже не могла больше оставаться, Мир куда‑то опять укатил с братом Алёны, мама с папой ещё вечером улетели в Москву, я просто себя изводила в одиночестве, не зная, как перестать думать о завтрашнем дне.

– Мама просит меня поехать в отпуск с Алёной и её мамой, – признаюсь Еве, чувствуя себя предателем, потому что уже знаю, что, скорее всего, выхода мне никто не оставит. – Но я не хочу.

Ева на секунду замирает, знаю, что ей не хотелось бы, чтобы я ехала, хотя и вряд ли когда‑то признается в этом. Но ей будет обидно, потому что раньше все отпуска мы проводили только вместе, тремя семьями: Каймановых, Лисицыных и нашей. А я не хочу, чтобы она думала, что поеду туда с удовольствием без неё.

Однако Ева быстро берет себя в руки, поворачивается ко мне и выдаёт маленькую улыбку.

– Сочувствую, – говорит искренне. – Ты главное получше мажься кремом от загара, чтобы ядовитое излучение от Алёны не зацепило тебя.

Мы обе тихо смеёмся. Понимаю, что это небольшое утешение для неё, что не люблю также Алёну, и всё же не хочу, чтобы ещё и Ева думала, что мне без разницы на её чувства. Потому что она, пожалуй, единственное, что остаётся хорошего в моей жизни, и она принимает меня такой, какая я есть.

Я убираю голову с её плеча, выпрямляясь, и какое‑то время смотрю, как она рисует, спокойно возвращаясь к работе, словно её не кольнуло, что Алёна и здесь пробует её заменить. И… неожиданно для самой себя из меня вырывается вопрос:

– Как ты с этим смирилась? – Ева на сразу меня понимает, поднимая взгляд, а у меня аж дыхание перехватывает только от мысли, что я серьезно собралась признать, что не могу больше справляться. – Как ты смирилась, что Яр с Алёной?

Ева выглядит так, словно её поймали за чем‑то ужасным, её пальцы сжимаются на планшете, пока огромные глаза смотрят в мои, ожидающие от неё ответа. Мне он нужен, как воздух, потому что я не могу смириться с тем, что буду видеть Арса с Даной каждый день.

– Я… – Ева тяжело сглатывает, прежде чем перевести дыхание и сказать: – Я не смирилась.