Уничтожу тебя, принцесса

Я её уничтожить хотел сегодня. До последнего собирался идти. Никаких, мать вашу, граней. Похрену, какие черты уже переходил, светясь на всех камерах и забираясь к ней в дом.

Даже не думал, что с матерью будет, если меня снова загребут за Рогозину.

Выпотрошила же всего. Я два года, после неё, живу с двумя функциями: другу долг отдать и для матери сделать всё возможное, что она даже будучи, ежедневно борющейся за свою жизнь, вынуждена закрывать глаза на поступки этого урода, зовущегося моим отцом.

Я, блть, даже на секунду удовольствие какое‑то испытал, когда увидел Рогозину такой надломленной и уязвимой. Неживая какая‑то была, обреченная…

И всё равно не сдавалась!

Притом мы оба с ней знали, что если я так с ней поступлю, это сломает её. Видел, как каждое мое предложение отступить ей наносило удар.

И я мог её сегодня уничтожить. Взять её и посмотреть, как эта девчонка буквально ломается именно подо мной. Она бы не отступила, знал же. А добивал, пока основательно не почувствовал, что удовольствие уже давно заменяет воронка отвратная. Но я и через это пёр, игнорировал, что сам себя вместе с ней зарывал, пока тошно от самого себя не стало.

Она сжалась, а я вдруг понял, что единственная девушка, которую любил, рассыпается в моих руках, а я их только плотнее сжимаю, пользуясь и упиваясь тем, что она и сама знает, как глубоко хоронят её долбанные принципы, а перешагнуть через них сильнее её.

А она ведь даже не виновата, что я в неё влюбился тогда.

Не она виновата, что я по‑прежнему с ума схожу от того, как она ощущается в моих руках.

Что постоянно хочу её.

Что от запаха её дурею и никак не могу надышаться им.

Что ревную, как одержимый.

Что хочу знать каждую минуту её жизни.

Что торчу в клубе, не способный уйти и оставить с другими, когда в то же время моей матери становится плохо, а врача ей вызывает Дана вместо меня.

Что до сих пор оторваться от неё не могу, обманывая самого себя, что меня пробирает зло не от того, как она поступила, а что не осталась со мной.

Это я её преследую и не даю жизни. Это я споры какие‑то развожу. Я как обиженный малолетка забираю у неё то, что сам отдал, и бешусь просто от того, что до сих пор носит мой браслет, а сама уже не моя. Я не могу справиться с собственными желаниями, а отыгрываюсь на девчонке.

За то, что до сих пор только ей дышать и хочу, что вкус её сводит с ума…

И так, блть, как грёбанный нарик расстояния не мог никак увеличить, она ещё про «солнце» напомнила, голосом этим… Всё, разбила ж к чертям основательно.

В одно мгновение стало без разницы абсолютно на всё, я просто захотел по новой в ней утонуть. Похеру стало, что будет то будет.

Думал, оттолкнет, так оттолкнет, силой бы я её точно больше целовать не стал. Я на неё дышать то боялся, насколько казалась мне уязвимой. А тут… сам не поверил, но как будто моя.

Моя девочка, которой её знал.

Всё ещё сладкая, нежная и игривая. У Крис в глазах это что‑то разом меняется, я это в клубе тоже в ней видел. Даже когда с бугаем со своим сидела, может быть именно по этой причине ни хрена не смог утащить себя от неё. Ревновал до безумия, а тут увидел, что и со мной такая, скачками, и всё же я кайфовал даже от мимолётных секунд.

А вот сейчас как будто снова что‑то не так, у Крис в глазах какая‑то боль вновь появляется, а я никак не могу понять, с чем она связана.

Признался ей буквально, что готов играть по её правилам, лишь бы подольше со мной такой оставалась, а она смотрит на меня так, будто я какую‑то черту перешёл.

– Сам сказал, чтобы я назвала любой первый раз, который отдам, – отзывается Крис на мой непонимающий взгляд, но не игриво, как это делала, когда провоцировала меня пару минут назад, а холодно и серьёзно, заставляя меня загрузиться, что я снова сделал не так. – Парня я от поцелуя ещё не останавливала. Считай, будешь первым.

Я и так был им. Но только два года назад, когда она не дала себя поцеловать первый раз. Не то чтобы ситуации походили, но то, как она это сказала, я могу опровергнуть её заявление. Но… черт, обвожу её взглядом, волосы её рассыпавшиеся, глаза такие нежные, и моя ладонь у неё под юбкой – я не хочу с этим прощаться сейчас. Не готов, если будет угодно. Но и надавливать я тоже на неё не могу. Не сейчас. И всё же не удерживаюсь и прикусываю её пальчики, чтобы хоть куда‑то вложить своё разочарование, что больше не коснусь сегодня её губ, прежде чем встать, поднимая Крис за собой.

А она и секунды не ждёт, чтобы развернуться и пойти в сторону крыльца.

Да что за…

Я перехватываю её за запястье и возвращаю в свои руки.

– Я не говорил, что сразу же отпущу, – отвечаю сразу, как только встречаю её возмущённый взгляд, стоит обратно прижать к себе.

– Будешь силой держать?

Лбом в её упираюсь, пусть по глазам видит, что серьёзен.

– Буду, – говорю честно.

И мне без разницы, как это выглядит. Я просто не могу её сейчас отпустить. Целовать её нельзя, понял. Но обнимать себя она не запрещала, а я реально не готов с этим проститься. Никак насытиться ей не могу. А завтра уже не получится. Мой мозг встанет на место, Крис обрастёт шипами, не подпустит больше к себе. Я же хочу упиться ей, пока она такая нежная и хрупкая. Мог бы, на паузу этот день поставил, честное слово, чтобы завтра вообще не наступало никогда.

С ней хочу остаться. С такой. С моей сладкой девочкой.

Вот только, кажется, я снова совершаю какую‑то ошибку, глаза Крис основательно пропитываются обидой и болью, а я никак не могу догнать, что ж, блть, делаю то не так?

– Ты сам решил быть хорошим и не забирать свой выигрыш, – её голос натянут до стали, тут и дураку будет понятно, что она это делает специально, потому что слышно, как он оседает местами до дрожи, что мне даже отпустить её хочется, будто я прямо в этот момент делаю ей что‑то плохое. – Так что, если не передумал и не собираешься забирать мою девственность, уходи, Арс. На этот мы и закончим.

Ладно… не то чтобы я это не заслужил. Заслужил ещё как. Просто я не понимаю, почему она тогда вообще позволяла себя целовать. Почему она была другая. Всё осматриваю её лицо, но Крис больше на меня даже взгляд не поднимает. Вниз его упирает, вижу, как дрожат её скулы от напряжения. Создаётся ощущение, что ей причиняет боль то, что её обнимаю. Но даже при этом я даю себе ещё несколько секунд. Зажмуриваюсь, пытаясь запомнить, как она ощущается, прежде чем прижаться губами к её виску.