Уничтожу тебя, принцесса

– Это я, – и улыбку милую Антоновой выдаёт, что учителя пронимает.

Вижу, как она смотрит на эту псевдонеженку, словно она наимилейшее мифическое существо. Да между ними точно искра пробегает. Прелесть какая. Удивительно, что у меня ещё рвотный рефлекс не срабатывает от этого зрелища.

– И так, – переходит учитель к занятию, а я всё ещё наблюдаю за Даной, которая вся приободрятся, так внимательно смотря на Антонову, будто боится пропустить даже вдох. – «Адвокат человечества». Надеюсь, все прочитали Шиллера за лето?

Со всех сторон слышатся не слишком то уж и воодушевлённые звуки согласия.

Лидия Сергеевна же явно находит это занимательным:

– Я была уверена, что вам понравится, – с довольной улыбкой выдаёт она.

Честное слово, она в восторге от наших мучений.

– Оно понравилось бы больше, если бы содержание соответствовало названию, – протестует с задней парты Воронец Андрей, друг Филлимонова. – Когда я открывал «Разбойники», ожидал, что это будет хоть немного похоже на наши похождения, – ржет он и пихает Фила плечом, имея в виду похождения по распутным девицам старшего сына вначале пьесы. – А по итогу всё ушло в сопливый роман.

– А мне понравилось, – внезапно выдаёт Дана, глядя на Андрея, но когда всеобщее внимание обращается к ней, её щёки становятся пунцовыми, будто из неё слова вырвались совершенно случайно.

Но Антонова переводит на неё заинтересованный взгляд.

– Тааак… – тянет она в ожидании, что Дане приходится оживится.

– В том смысле, что Амалия не изменила своей любви, несмотря ни на что, она верила и отказывалась выходить замуж за младшего, хотя он и был богат, – Дана начинает неуверенно, но с каждым словом всё больше включается, точно находит это прекрасным. – И не зря: тот факт, что она почувствовала в разбойнике своего любимого, говорит о настоящей её любви. Как по мне, так и должна выглядеть любовь.

Я не удерживаюсь и закатываю глаза, усмехаясь и качая головой. Наверное, почувствовала родственную душу с героиней. Вот только моя реакция не останется незамеченной. Сразу три пары глаз уставляются на меня. Дана снова выглядит так, будто задета. Но мне без разницы сейчас на неё, куда сильнее ощущаю, как режет по мне взгляд Арса. Спасибо третьему человеку, что я не успеваю почувствовать, как его готовность защищать Дану уже задевает меня.

– Тебе есть, что добавить, Кристина?

Антонова точно не на моей стороне. Но слава богу, ей я всегда знаю, как ответить.

– Ни в коем случае, – натягиваю одну из своих любимых улыбок, красноречиво показывающей, что я знаю, как победить всегда, – мне больше по душе пьеса «Коварство и любовь», я не из тех, кто будет восхищаться девушкой, незамечающей измены жениха, – тут я перевожу взгляд на Дану и говорю прямо в глаза: – Это так жалко выглядит. «Коварство и любовь» хоть и заканчивается печально, но сын президента, даже несмотря на то, что его возлюбленную очернили изменой, приходит к ней, готовый проститься с жизнью, потому что не способен жить без неё.

Дана почему‑то теряет с лица цвет, вижу, как с трудом сглатывает, но я не успеваю задуматься, когда слышится голос Арса.

– «Мария Стюарт», – он поворачивается ко мне и говорит прямо в глаза: – Несмотря на свою красоту и многочисленное количество возлюбленных, всё равно была обезглавлена. Вот это интересная пьеса, как по мне.

На этот раз с трудом сглатываю я. Это намёк, и снова весьма болезненный.

Не смей терять улыбку с лица. Эта убогая не сломала тебя два года назад, сейчас уж подавно. Я не дам ей такого наслаждения увидеть, что на меня действует, как он её отчаянно защищает. Обойдётся.

– Завистливой королевой и снова клеветой, хотя сама Мария была невиновна, а влюблённый в неё Мортимер даже был готов свергнуть королеву, лишь бы спасти любимую. Даже если она и была казнена, это всё равно сильнее, чем жалкая жизнь Амалии, так и не узнавшей, что значит, когда ради тебя совершаются подвиги, – проговариваю прямо в глаза Арса, который ни на секунду не отводит от меня взгляда, хотя мои слова и адресованы Дане.

И даже когда я заканчиваю говорить, мы всё ещё прикованы взглядами, и я не вижу в его глазах больше ни злости, ни ненависти, это что‑то другое. Более мощное, он будто хочет опровергнуть мои слова, но ему нечем.

«Принцесса в беде, – говорит он мне, – как я могу не спасти её от злого дракона?»

Я ненавижу тот факт, что до сих пор хочу, чтобы это не было ложью. Сейчас его глаза говорят мне, что он и сам это помнит.

– Стоп! – внезапно взрывается в восторге Антонова. – Вот оно! Идеально!

Мы всё же отрываемся друг от друга, чтобы посмотреть, чему так радуется учитель. Её взгляд горит, сложив между собой ладони, Лидия Сергеевна переводит его с меня на Арса.

– Я знаю, что нам нужно! Полемика! Прямо с понедельника и начнём. Рогозина, Багиров – «Мария Стюарт»; Мусагалиева, Воронец – «Разбойники». Остальных определим на следующей недели.

Черт…

Кидаю украдкой взгляд на Арса, он тоже скашивает свой на меня, явно такой же недовольный перспективой вообще стоять рядом со мной. И хоть я сама не в восторге от того, что с ним снова придётся спорить, тем более, с учётом того, что я могу сама не выдержать и сболтнуть лишнего, я рада, что его «вставка» обойдётся ему лишним заданием.

– Вы что, знаете друг друга? – наклоняется ко мне Карина, а я от её утверждения аж выхожу на мгновение из равновесия, так вспыхивая, что едва умудряюсь вовремя состроить непонимающее выражение лица.

– Что? – морщусь, будто бы мне даже только одна мысль об этом неприятна.

Но Кар лишь всматривается в мои глаза, словно пытается сама найти ответ.

– Да, да даже! – открывает она рот от изумления, но я и опровергнуть не успеваю.

Слышу снова этот раздражающий робкий голос Даны, буквально разжигающий за мгновение во мне злость.

– Простите, – тянет она руку, привлекая внимание Антоновой, которая отрывает взгляд от каких‑то записей. – Что значит «полемика»? Что я должна делать?

– Господи, вот же тупица, – вылетает из меня раньше, чем я понимаю, что сказала слова вслух.

А на меня уже обращены взгляды как минимум половины всей группы. И Антонова на этот раз не улыбается, когда смотрит на меня укоризненно.

– Кристина, – делает она замечание, но меня это только ещё больше злит.

Да я за два года ни разу не удосужилась, чтобы она хотя бы раз посмотрела на меня сожалеюще. Я сидела на этом же самом месте, избитая старшекурсницами, и это было в её силах меня защитить тогда. Но нет! Она смотрела осуждающе, а потом ещё добавила, что я сама их спровоцировала, хотя было бы разумно их послушать. А какая‑то маленькая дрянь, играющая роль невинной жертвы, только два раза ей похлопала ресничками, и уже все готовы её защищать!

Аж засмеяться хочется, честное слово.

– Что? – отбиваю жёстко. – Я говорю то, что думаю, – а затем поворачиваюсь к мисс‑ятакаяневинная‑маленькаязмея, сразу в обход взгляда Арса. Знаю, он смотрит, чувствую. И от того, КАК он смотрит злюсь только всё больше и больше. – Какой смысл приходить в подобное учебное заведение, если даже не знаешь таких простых понятий, как «полемика»?

Господи, да она же сейчас заплачет, в её распахнутых глазах собирается влага. Где только стерва слёзы берёт, непонятно. Даже если сейчас мне Кар вонзит в ногу каблук, я и то не смогу выглядеть настолько же раненой.