LIB.SU: ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

Усадьба Дом Совы

Руками я разгреб землю и нашел камень. Такой я видел в своих снах, старый, и покрытый узорами. Эти же узоры украшали стены дома, и хотя я не мог разглядеть шпиль на крыше, я не сомневался, что и на нем найдется такой же рисунок. Я разгреб только верхушку камня, откопать его весь будет очень тяжело. Я попробовал, и нашел другие камни. Не такие, как этот, а просто камни, большие и старые, похожие на кусок древнего фундамента. Камень заложили в этот фундамент и построили что‑то, что давно разрушено. И на его месте стоит Дом Совы. Я не имел понятия, зачем мне камень, но все это время пытался откопать именно его.

Несколько часов я копал без передышки, и только теперь заметил это. Тело болело. Руки покрылись мозолями. Я выбрался из ямы, добрел до дома и уснул прямо на полу своей прекрасной овальной гостиной, в которой вполне можно было устраивать балы.

 

12

 

Пары неспешно идут по залу в торжественном шествии полонеза. Рука дамы одета в перчатку. Ее кожа никогда не коснется руки кавалера, это бал, а не место разврата. Пары делают два шага, а на третьем нога чуть подламывается, танцующие дружно приседают. Делать это нужно изящно, грациозно, это танец! Я плохой танцор, и в этом танцевальном шествии похож на хромую утку с перебитой лапой. Пусть так! Никто не проявит бестактности, никто не скажет мне этого в лицо. Тем более, не скажет мне этого на балу в моем же доме.

Колонна танцующих прогуливается по овальному залу. Пары распадаются, расходятся к стенам, и снова встречаются в центре. Обходят зал кругами и сливаются по четыре человека, что бы опять распасться на пары. Поток людей скользит змеей, изгибается, сворачивает, не сбиваясь с ритма. Фигуры танца не сложно освоить, но важно в точности соблюсти. Это полонез, торжественное шествие, открывающее бал, а не народные пляски! Не прыжки дикарей, которые скачут под грохот барабанов в своих джунглях.

Платья шуршат дорогими тканями, корсеты дам не дают им дышать, а цилиндры кавалеров безжалостно натирают лбы. Бал – не просто увеселение, это еще и тяжелая работа. Поклоны и реверансы не прекращаются. Десятки тел, в камзолах и фраках, в тяжелых тугих платьях, источают тепло, свечи и камины выжигают воздух. Для того, кто заглянет в окно, бал покажется сказкой. Но скоро оркестр грянет мелодию для мазурки или галопа, и пары начнут скакать, почти как те дикари под свои барабаны. И вот тогда бал превратится в испытание выдержки и выносливости. Пот зальет лица танцоров, и никто не посмеет остановиться, что бы утереть его. Танец должен продолжаться!

Такие пляски – удел молодых и сильных. Старики, вроде меня, отягощенные годам и лишним весом, похожие на хромых уток, ограничатся полонезом. Он всегда открывает бал, что бы пары могли показать себя всем. Хозяин дома не обязан участвовать в первом танце на открытии бала, но я не пропускаю его никогда.

И это значит, что танцую я часто. Мой дом полон веселья, в нем всегда много гостей и балы идут один за другим. Посетить Дом Совы во время праздника – большая честь, и никто не скажет мне, что я недостаточно знатен, что бы проводить балы у себя дома. Главное, что я достаточно богат! А половина гостей мне задолжала приличные суммы денег.

Много лет ушло на постройку усадьбы, и еще больше золота. Когда‑то я жил в Южной Африке, изучал местные культы и культуры. Древние храмы, занесенные песком, идолы, каменные алтари, завораживали меня, а золотые месторождения, алмазы и изумруды приносили суммы, которые завораживали всех остальных. Я сказочно разбогател, пока жил там. И почти разорился, пока строил дом.

Но все равно строил его и улыбался, делал вид, что все в порядке и поддерживал репутацию. Репутация – это все, и если ты почти разорен, то лучше отказаться от еды, чем от роскоши. Пусть все видят твое богатство, и тогда с тобой будут вести дела. Это сработало, дела пошли в гору, я снова разбогател, и африканские алмазы показались жалкими песчинками по сравнению с моим новым состоянием. Теперь мой дом принимает гостей, как богатейшее поместье в округе.

Много лет я провожу балы. Много раз я кормил его. И много раз мое состояние преумножалось превыше всяких ожиданий. Он не так часто требует еды, и не так много ее забирает, так что сначала мало кто заметил подвох. Я и сам не замечал его, не знал, как все будет.

Не я привез камень на этот холм, не я заложил его в фундамент храма, и не я этот храм разрушил. Очень много лет прошло с тех пор. Я лишь узнал о силе старого камня, нашел его и выстроил свой дом рядом с ним. Тогда я еще не знал, какой окажется цена.

Теперь знаю! Я улыбаюсь, раскланиваюсь со своими жертвами, и утешаю себя мыслью, что только некоторые из них обречены на смерть. Единицы среди сотен моих гостей! Никто не умер в моем доме, ни разу. А все, кто умер, расстались с жизнью быстро, а главное – за порогом Усадьбы. Но все они были среди моих гостей. И люди начали замечать это странное совпадение.

Слава отравителя уже идет за мной на мягких лапках, а скоро начнет топать и грохотать за спиной. Люди шепчутся. Называют имена тех, кто заболел после бала, и спрашивают – в доме болезнь? Или их отравили специально? Рассказывают истории про посиневшие ногти и губы. Болтают о колдовстве, черной магии и сделках с Дьяволом. Но в моем доме нет Сатаны, в нем есть место лишь для бога.

Сегодня очень важный бал. Один из тех, что на самом деле важны. Скоро я стану еще богаче, но дело не в деньгах. У меня просто нет выбора! Те, кто прыгает по бальному залу, танцуют вальс и мазурку, слышат только оркестр. Я слышу барабаны. Они уже стучат.

Я смотрю на лица своих гостей, и не знаю, кто из них умрет. Это милая девушка, краснеющая от прикосновения мужской руки к своей перчатке? Или ее тучная мамаша, предпочитающая компанию бокала вина? Офицер, задолжавший мне целое состояние? Смерть приходит неожиданно для них, но я слышу, как она стучится перед тем, как войти. В моем зале стучат барабаны. И это значит, что в мое зале танцуют мертвецы, хотя сами они этого еще не знают.

Я смотрю на них и вижу сгнившую плоть, вижу, как черепа пытаются улыбаться. Их одежда рассыпается в пыль, и остатки мяса слезают с костей. Они мертвы, и поэтому я буду жить. Да, я богат, но дело не в деньгах. Я должен решать, кто умрет – это мое бремя, мой долг и проклятие. Не я выбираю, кому именно из них суждено умереть, но мне решать, будет это кто‑то из них, или моя жена и дети.

Вместо лиц я вижу черепа, и это прекрасно. Так я не вижу сами лица. Не хочу их видеть! Лица возвращаются после похорон, мертвые показывают на меня и кричат: «Это ты виноват! Ты все знал и заманил нас сюда!». Я просыпаюсь в слезах, а потом долго смотрю на свою жену. Она спит спокойно. Ей больше не снятся кошмары, все они достались только мне, и те, что во сне, и те, что наяву. Это только мое бремя. Я буду плакать во сне, но моя жена сможет спать спокойно, а дети никогда не услышат стук барабанов и шорох крыльев совы в ночи. Они не умрут, даже если ради этого умрут все остальные.

Сам я давно проклял и себя, и усадьбу, и свои деньги. Иногда желание бросить все и сжечь дом становится таким сильным, что я почти не могу ему противиться. В такие моменты ко мне приходит страх. Я боюсь, что однажды сломаюсь. Череда мертвецов на балу сведет меня с ума, и я оболью дом лампадным маслом, а потом брошу на пол свечу. Дом сгорит, и я стану свободен! Но я не знаю, что будет тогда.

TOC