Усадьба Дом Совы

– Ты чай мешаешь без ложки.

Она вздрогнула, и схватила ложку, словно талисман, отгоняющий наваждение.

– Я что‑то сплю совсем. Такая дичь снилась всю ночь!

– Расскажешь? – спросил я.

И она рассказала. В ее снах били барабаны, а ее саму тащил к большому старому камню жрец в маске. «Его надо кормить! Если не ты, то кто‑то другой» – сказал жрец, и все изменилось. Она замолчала, и мне пришлось спросить:

– А что изменилось? – и Делия помрачнела.

– Потом стало так, что я сама стою перед камнем, а на нем лежит девочка. И мне надо ее убить, но со мной – такая же девочка, как бы ее близняшка. Только не близняшка, я та же самая девочка. Я во сне знаю, что они обе – одна и та же девочка. И я слышу голос. Кто‑то говорит, что пора решать, где она будет – на камне, или рядом со мной, будет жить или умрет. И все время барабаны стучат.

Барабаны били и в моих снах. Пока еще только во снах, бой не вошел в реальность, не набрал силу в мире яви. От ударов еще не тряслись стены, но удары уже звучали. Звучали они и во снах Делии. Людям не снятся одинаковые сны! Мы видим сны и сходим с ума только по одному, каждый в своем стиле. У общих снов должна быть какая‑то причина, и я с ходу нашел ее.

– Стук! – я улыбался до ушей. Такое понятное и простое объяснение!

– Я когда хоронил голубя, слышал какой‑то стук. Наверное, соседи делают ремонт. Мы услышали стук во сне, и нам приснились эти барабаны.

– У нас нет соседей, и… Погоди – нам приснились? Тебе тоже?

Я проигнорировал вопрос, не хотел рассказывать о своих снах. Кто‑то стучал, не соседи, так кто‑то еще. Мы слышали стук, и он нам снился, вот и все.

– Я не слышала стук наяву! – ответила Делия, но и тут я нашел оправдание.

– Так ты и не выходила наружу, птицу же я один хоронил. Если кто‑то еще и ночью стучал, то получается, что мы просто услышали стук. Вот нам и приснились барабаны!

Хорошее объяснение, только вот она не поверила. Я и сам не поверил, тем более, что соседей у нас и правда не было.

В ту ночь я не видел снов. Хотя, на самом деле, сны приходят к нам каждую ночь, и не один раз, но не помнить сон – все равно, что не видеть его. Я спал спокойно, не видел ничего, и это был последний раз, когда я просто спал. Мы с Делией настоящие полуночники и редко ложимся раньше двух часов, но в тот вечер последние цифры, которые я запомнил на светящемся циферблате часов, остановились на 23–15. И стало темно.

На следующую ночь в моих снах снова начали бить барабаны. Кровь лилась, я махал ножом, а барабаны били и били. Били они и на пятую ночь в новом доме. И на шестую. А в восьмой раз они били утром, когда я уже проснулся. Я лежал в постели, и слушал их стук. Они били, пока я спускался вниз, но кружка кофе заставила барабанщиков умолкнуть.

Еще кружка, и разум прояснился, рука обрела твердость. Можно идти на съемки, творить шедевры и зарабатывать на содержание нового дома! Мне очень хотелось в это верить. Я вытянул руку. Рука подрагивала. Это очень плохо, но нужно еще немного кофе, вот и все! Сны пройдут, а дом останется. Этот дом – наш выигрышный билет. Его можно продать, превратить в фотостудию, в нем можно сдавать комнаты! Так успокаивал себя, и так я себе врал.

Я не собирался возвращаться в съемную квартиру, и тогда еще не понял, что вернуться было уже нельзя. Мы вошли в дом, и дом заразил нас тем, что хранил внутри. Он разрастался и жил внутри нас, проникал в каждую клетку наших тел, забирался в разум и отравлял его. Как только мы переступили порог Дома Совы, мы вдохнули яд, который носился в его воздухе. Но я пил кофе и делал вид, что все в порядке. Так и было – в этот раз. Но за каждым днем приходит ночь, и приносит свои сны с собой.

 

5

 

Удар барабана бухнул над самым ухом, я сел на кровати и посмотрел на часы: 04–20. Ночь в разгаре. Дом спал и посапывал во сне, храпел и стонал, его стены его двигались, как грудь моей спящей жены. Вдох – и стены коридора расходятся в стороны, так что места хватит даже автобусу. Выдох – стены сжимаются, и шторы выносит наружу через разбитые окна.

Дом жил. Он хотел есть. Но дом – это просто стены и потолок, вот и все! Он не живет, не спит и не ест. Кормить нужно не стены и потолок, а кого‑то еще. Я вышел наружу, и выдох дома толкнул меня в спину. Огромный дуб смотрел с высоты небес. Он звал меня и я подошел ближе, и понял, что зовет не дуб, а тот, кто похоронен под ним, прямо там, где зарыт голубь. Я начал копать. Мягкая земля летела во все стороны, а я отбрасывал ее руками, как собака, который надо спрятать кость. Кто‑то звал меня, и я копал, звал в ответ, кричал, и комки земли летели мне в лицо.

Когда яма ушла под самые корни дуба, я нашел ее – маленькая девочка звала меня. Я протянул руку к ней.

– Хватайся, я тебя вытащу! – крикнул я.

И увидел нож в свое руке. Кровь капала с его лезвия. Я отбросил его, и снова посмотрел на девочку, но увидел только ее изрезанный труп. Барабаны били, и их бой говорил со мной.

– Выбирай! – говорил бой барабанов, – Жить ей или умереть?

Считается, что от кошмарного сна люди подскакивают с воплями, но я просто медленно выползал из него. Так человек на замершем озере ползет по льдинам, слышит их треск и не смеет вздрогнуть. Так и я боялся провалиться в сон, вернуться к дереву, мертвой девочке в яме, и очень медленно вползал в мир яви.

Горло саднило, как будто я пил кислоту вместо воды. Руки болели. Делия металась по кровати и что‑то бормотала, а я не мог понять ни слова. Я гладил ее волосы, целовал шею, пока она ни затихла. Ей тоже снились кошмары.

Я прошел в ванную. Никаких кровавых потеков на зеркале, в этот раз. Никаких галлюцинаций. Наверняка их вызвал стресс, вот и все. Стресс и нехватка сна. Или так, или я просто спятил. Хотя тот, кто спятил, не считает себя психом, так что я не сошел с ума, раз думаю, что мог сойти. Это умозаключение меня немного успокоило. Все дело в стрессе от переезда! Просто я не высыпаюсь и пью слишком много кофе! Или слишком мало. Надо умыться, взбодриться, и как‑то уже прийти в себя.

Я протянул руку к крану. Исцарапанную руку, покрытую грязью. Мокрая земля, размазалась по пальцам, набилась под ногти. Я ободрал кожу и загнал занозу в мизинец. Горло саднило все сильнее, я закашлялся, и выплюнул комок земли в раковину. Мой нос забит ей, горло покрыто грязью, вот почему я так хочу пить, вот почему горло першит! Во сне я копал и кричал, звал ту девочку. Но наяву мои руки и лицо покрыты землей. И мои ноги.

Босые стопы оставляли грязные пятна на полу ванной, следы шли к кровати, а от нее дальше, через весь дом, до самой входной двери. Я прошел по ним к началу пути, и вышел к дубу.

Дом не дышал, и никто не звал меня, все это было просто сном. Но во сне я действительно пришел сюда и вырыл яму в мягкой земле, руками, как зверь. На дне неглубокой ямы лежал труп голубя. Я выкопал его обратно, но копал дальше, и выбрасывал кости, которые находил в земле. Крохотные кости лежали теперь в траве, и я уверял себя, что они, наверняка, птичьи! Даже если они очень похожи на фаланги пальцев человека. Но кто я такой, что бы судить? Я не врач, я не могу точно знать, чьи это кости! А если во дворе зарыт старый труп, то не стоит рассказывать об этом посторонним.