Усадьба Дом Совы

– А что с ней?

– Мы не знаем. Она без сознания, но угрозы жизни нет, насколько я могу судить. Сейчас ждем результат анализов и остальные обследования. Но пока физически все в полном порядке, никаких травм, опухолей, и это не кома.

– Так что это? Что с ней? Диагноз у нее какой? Она просто упала! Что случилось?

Я с трудом сдерживал желание схватить доктора за горло и вытряхнуть из халата.

– Мы обязательно найдем причину. А пока вам лучше пойти домой и успокоиться. Я немедленно позвоню вам, как только что‑то изменится.

Я отказывался уходить и требовал права войти в палату, увидеть жену. Мне отказывали. Я снова требовал, но врач повторял одно:

– Жизнь вашей супруги вне опасности. И ребенка тоже.

– Ребенка?

– Ох, ты ж! – доктор явно смутился. – Я думал, вы знаете. Как‑то неловко вышло.

Вот так я узнал, что стану отцом. Делия беременна. Случайно, неожиданно, без всяких планов, словно сам переезд в Дом Совы решил все наши проблемы. И теперь не только ее жизнь в опасности, что бы там ни твердил доктор, но и жизнь нашей дочери. Почему‑то я не сомневался, что Делия ждет девочку.

Я ушел, как требовал врач. Сидя в больнице и осложняя жизнь врачам, я ничем ей не помогу. Можно кинуться в палату и сидеть на полу, держать жену за руку, пока полиция не выкинет меня за дверь. Вполне понятный порыв. Но чисто эмоциональный, а от эмоций нет толку, когда приходят проблемы. Проблемы пришли, и это значит, что мне пора последовать голосу разума. А чувствам пора убраться подальше и не мешать делать, что я должен сделать.

С этой мыслью я бросил совок обратно в яму. Хватит копать, пора и делом заняться!

Копать? Ну да, копать! Я снова копал яму под дубом, и снова понятия не имел, как сюда попал. Мой разум обычно идет далеко впереди чувств. Но на сей раз, он шел так далеко впереди, что я совершенно потерял его из виду.

Хватит! Виктория Андермуд оформила завещание, нашла меня и привела в этот дом, как наследника. Она должна знать, что не так с этим домом. Или знать того, кто знает. Вот с нее и начну.

 

8

 

Я бы рад сказать, что ворвался в кабинет госпожи Андермуд как лев. Что вышиб сначала дверь ногой, а потом правду о своем доме из самой Виктории Андермуд. Это бы польстило моему самолюбию куда больше, чем реальность, в которой я вполз в кабинет как мокрый мышонок.

Подъем на третий этаж не казался сложной задачей на первом этаже. Зачем мне лифт? Я пошел по лестнице, и на втором этаже задача стала сложной. На третьем – невыполнимой. Сердце колотилось, как будто это не третий этаж, а тридцатый, и их все я преодолел бегом. Я задыхался на лестнице, а стук сердца перетекал в грохот барабанов. Я сжал руку в кулак и почувствовал в ней бронзовый нож. Лицо Делии, залитое кровью, мелькнула перед глазами, а чей‑то голос снова шепнул на ухо: «Тебе решать!». А потом все исчезло. И видение, и бешеное биение сердца.

Но не пот. Я взмок при восхождении на третий этаж, рубашка прилипала к телу, с волос почти капало. Кто‑то закинул мне на спину мешок камней, привязал гири к ногам, и я едва передвигал ноги, когда ввалился в двери кабинета.

Виктория предложила присесть и выпить воды, и это было уже не очень хорошо. Эффектное появление явно не удалось, и я потерял инициативу, передал ей весь контроль. Не такое начало разговора рисовалось в моей голове.

Она терпеливо дождалась, пока я отдышался. Виктория отлично помнила меня и мой дом. Не так много времени прошло, но и дел у нее не так уж и мало, и я бы не удивился, если бы пришлось напоминать о себе. Но она помнила – во всяком случае, помнила мой странный дом.

– Усадьба Дом Совы, я помню, да. Странный дом, со странным названием. Круглый, со шпилем и с башенками по краям. Да.

– И со странной историей! – добавил я.

– Разве? – брови специалиста по завещаниям взметнулись вверх.

– А разве нет? Он стоит годами брошенный, там не живет никто. Ничего не хотите мне рассказать? О людях, которые там заболели до меня, например.

Она замялась и ответила что‑то вроде:

– Хм, да, ну вы знаете, я бы не стала так уж категорично судить, потому что, как ни крути, а бывает всякое. И тут уж если да – то уж да, и сложно сказать наверняка!

Слова лились потоком, и не было в них никакого смысла, и слушать ее – все равно, что ловить туман. Так говорят, когда не знают, что сказать, и тянут время, что бы придумать убедительную ложь.

Я не слушал, что говорила Виктория. Я рассматривал ее саму. Говорят нельзя судить о людях по внешности. Это вранье – можно судить, половину жизни я оценивал именно внешность людей, и неплохо научился это делать. Немолодая, одинокая женщина, утро которой, похоже, начинается не с кофе, а с виски. Мешки под глазами и поры на коже говорят лучше любых слов. На шее – кулон. Золотая подвеска в виде головы совы. От сов в этих краях нет спасения! Виктория прячется за косметикой и отрепетированной улыбкой, а стоит копнуть чуть глубже, и найдется обида на весь мир. И ей что‑то от меня нужно. Виктория Андермуд мне не друг.

Я протянул руку к стакану воды и легонько задел его край пальцем. Он покатился по столу, разливая остатки воды, и Виктория замолчала. Я подождал, пока она вытрет воду со стола. Настольный потоп заставил ее заткнуться, и я сказал:

– Насколько я понимаю, ваша работа была найти наследников, новых владельцев дома. И вы нашли меня.

– Да, я как раз… – ответила Виктория, но я пока не дал ей продолжить.

– И раз это я, то вы должны оформить все документы на дом, вручить мне ключи и объяснить, с чем я имею дело. Рассказать про техническое состояние дома, про налоги, сообщить обо всех странных деталях и происшествиях, связанных с домом.

– Нет, я, конечно, все оформила, но что за происшествия – я не знаю. Ваш дом в полном порядке, уверяю вас! Живите спокойно.

– Не надо! – я рубанул ладонью по столу и отбил руку, но не подал виду. Я начал злиться. Мокрый мышонок просох и начал превращаться во льва.

– Не надо! Я имел право отказаться от наследства, не был обязан принимать этот дом! А что бы принять решение, мне нужна была вся информация о доме, полная, исчерпывающая, а вы ее не предоставили!

– По закону я не… – снова вставила Виктория, но лев уже проснулся, и не дал ей договорить.

– Это по закону вы «не», а по сути, вы – да! А вместо этого «да» – вы вдруг ваше «нет». А суд потом что скажет – да или нет?

Она умолкла, и пыталась понять, что я сказал. Я тоже пытался это понять. И не понял, но прозвучало сильно и напористо. Это сработало, и Виктория сменила тактику.

– Понимаете, то, что было с вашим домом раньше – далекое прошлое, такое, которое не имеет значение для сути вопроса.