Успей влюбиться

– И кого хочется осчастливить сегодня?

– Уверен, что хочешь знать ответ на этот вопрос? – провокационно улыбается она, когда мы останавливаемся у двери.

Качнув головой, поворачиваю ручку и впускаю Олю в свое подростковое царство. Она заходит в комнату и осматривает сдержанные бежевые стены, безликую кровать с темно‑синим покрывалом, стол с креслом и полупустые книжные полки. Я прикрываю за нами дверь и на всякий случай тихонько поворачиваю замок.

– Оставить тебя наедине с моими вещами? – стебу ее.

– Их здесь почти нет, – возмущается она.– Так нечестно.

– Неужели ты думала, что я до сих пор живу с родителями? – смеюсь, прислонившись спиной к двери и спрятав руки в карманах. – Приглашаю на экскурсию в мое жилище. Обещаю не препятствовать осмотру.

– Не боишься, что найду какую‑то запрещенку? – поставив руки в боки, Оля прищуривается.

Я окидываю ее жадным взглядом. Платье струится по изящной фигурке, обнимая все выпуклости так, что они кажутся еще более соблазнительными, если такое вообще возможно. Сглатываю слюну, вспоминая, что Оля без трусиков и какая она на вкус. Зараза! Член лупит по ширинке, требуя вкусняшку, и мне приходится стиснуть зубы, чтобы не наброситься на Фею.

– Вряд ли тебя можно удивить наручниками или анальной смазкой, учитывая, какие книги ты читаешь. Так что нет, не боюсь.

– Надеюсь, анальная смазка не для тебя, – не отстает в остротах Оля.

– Предлагаю на практике узнать, как и для кого я ее использую. Разрешаю подъебывать, если она все же для меня.

Делаю шаг к Оле, а она – шаг назад. Кажется, я сейчас сорвусь, и весь дом узнает, почему я согласился жениться на Фее. Делаю рывок, и вот она уже в моих объятиях, а моя дубина толкается в ее бедро.

– Прекрати. – Оля пытается вывернуться из моей хватки, а я веду носом по ее шее, шумно вдыхая нежный аромат одурманивающих духов. – Денис, блин!

– Оля, блин! – передразниваю ее, прикусывая плечо. – Долго меня мурыжить будешь?

– Да что ж такое! – восклицает она, а потом, как‑то удивительно извернувшись, ныряет вниз, оказываясь на свободе, и несется к двери.

– Оль, я ж все равно поймаю, – кидаю ей вслед, когда она, дернув дверь, обнаруживает, что та заперта.

Я не двигаюсь с места. Мог бы сейчас зажать ее у стенки и трахнуть. Она сопротивлялась бы не дольше пары минут. Есть у меня несколько приемчиков, чтобы склонить ее к согласию. Но, оказывается, ожидание – это тоже круто. Потом вкус победы будет в сто раз слаще. Наконец Оля поворачивает замок и вылетает из комнаты, а я снова облизываюсь, вызывая в памяти ее вкус. И понимаю, что хочу не просто секса. Я хочу свою Фею. Потому что, однажды попробовав шоколадную конфету, ты уже вряд ли согласишься на простую халву.

 

Глава 11

 

Ольга

– Да что он тащится?! – психую и взмахиваю руками, глядя на то, как красный мотоцикл на последнем повороте сбрасывает скорость. – Ну что за идиот?! Поворот не крутой, придурок!

Махнув рукой, отворачиваюсь и принимаю из рук Леши бутылку воды. Открутив крышку, делаю несколько жадных глотков. В этот момент звонит мой телефон и я, достав из кармана, смотрю на надпись на экране. Папа. Брать трубку нельзя, он сразу поймет, где я. Так что просто сбрасываю звонок, решив перезвонить позже.

Вернув бутылку, иду к байку и, сев на него, выкатываю на трек. После заезда начинается перерыв, так что все желающие могут погонять без призов. Просто ради удовольствия. Параллельно со мной слева и справа появляются еще три байка, и под выстрел сигнальной ракеты мы срываемся с места.

Я люблю мотоцикл. Не все, не просто это понятие. Один конкретный. Тот, который ревет подо мной. Старенький, но вылизанный настолько, что даст фору некоторым современным гоночным моделям. Этот железный конь принадлежал самому дорогому для меня человеку – моей маме. Нежной маме, настоящей светской львице, изысканной и элегантной. Единственный бунт, который она себе позволяла, – это поездки на мотоцикле. И это единственный риск для ее жизни, на который папа закрывал глаза. Позже оказалось, что не байка надо было бояться, но теперь уже поздно о чем‑то говорить.

Сорваться бы сейчас в родную столицу и посетить могилу мамы. Перед нашим отъездом я выла в подушку. Мне казалось, мама остается там одна. Ей будет одиноко и грустно, если никто не будет ее навещать. Но в церкви, которую я посетила, священник сказал, что нельзя беспокоить покойных частыми визитами. Наверное, именно это немного успокоило меня, и я просто знаю, что снова приеду и сразу пойду к мамочке.

А пока сосредотачиваюсь на ощущении свободы, которую дарит ее последний подарок. Я лечу. Когда мотор ревет, а железный конь подо мной вибрирует, подчиняясь каждому моему приказу, я живу. Пью жизнь огромными глотками, насыщаясь и напитываясь чувством полной, безграничной свободы.

Проехав положенные три круга, не останавливаюсь на финише, а просто сбавляю скорость и, выехав на обычную дорогу, уезжаю в сторону города. Сегодня я больше не хочу ни с кем общаться и никого видеть. Не хочу держать лицо и притворяться. Хочу просто покататься, поужинать в одиночестве и поехать домой спать.

Но когда думаю о притворстве, вспоминаю Дениса. Удивительно, что именно он стал тем, с кем я не корчу из себя ту, кем не являюсь на самом деле. Конечно, Громов не оставил мне шанса, быстро раскусив все мои манипуляции. Но оно и к лучшему. Мы же станем мужем и женой, а между супругами тайн быть не должно. Я бы, конечно, хотела такой брак, какой был у моих родителей. Папа очень трепетно относился к маме. Был строг, когда она перегибала со своими бунтами, но в остальном – нежен и заботлив. А мама позволяла ему любить ее, заботиться и носить на руках в прямом и переносном смысле. И, какой бы сильной она ни была, никогда не демонстрировала это папе, хоть он и знал об этой ее черте.

 

Конец ознакомительного фрагмента