В сумраке дракон невидим

Еще в 1787 году Вильям Гершель опубликовал статью «О трех вулканах на Луне», где описывал временное повышение яркости кратеров Аристарх, Коперник и Кеплер. Увеличение свечения кратеров автор объяснял вулканической деятельностью. С тех пор количество необычных явлений, связанных с Луной, неумолимо приблизилось к тысяче, а возможно, уже и преодолело этот рубеж. А лунные кратеры между тем продолжали светиться в тени полосами. Кратер Аристарх интенсивно люминесцировал на фоне пепельного света, а Платон развлекался временным увеличением яркости светлых полос на дне цирка, причем светлые и темные полосы в кратере то меняли очертания, то исчезали.

Самое интересное, наверное, заключалось в том, что Луна становилась максимально «ненормальной» в то время, когда Солнце становилось максимально активным. Что‑то подобное, по мнению некоторых ученых, существует и на Земле, когда вулканы просыпаются, а землетрясения учащаются соразмерно с буйством вспышек и выбросов плазмы на нашей звезде.

Ну, допустим, представление, наблюдавшееся монахами во время баптистского праздника, действительно было вызвано расплавлением и выбросом вещества метеорита. Пылающий факел, наблюдавшийся с Земли, с искрами и брызгами, стоит рождения двадцатидвухкилометрового в диаметре кратера Джордано Бруно. Но свечение при падении станции? Да еще на отдалении, пусть даже в сотню километров. По каким туннелям этот свет передается? Световолоконная оптика? Что даст на расстоянии эффект «как будто отодвинули заслонку»? Какую заслонку? От чего? После разрушения наполненный взрывчаткой шар с вымпелами мог отлететь на километр от места падения основных осколков и взорваться. Тогда лунатики смогли бы узнать из отчеканенных в нержавейке пятиугольников о существовании СССР и о земном летоисчислении «сентябрь 1959». Но отлететь на сотни километров…

 

На следующий день Александр собирал в единый отчет сброшенную коллегами информацию, но его работа была безжалостно прервана появлением Вероники.

– День добрый, Александр, вы не очень заняты? – едва закрыв за собой дверь, произнесла она.

– Да вроде не очень. Кстати, ты не знаешь, что с Аленой стряслось? Какая‑то она не такая, не обычная в последнее время.

– Мы все нынче не обычные, так что вы не пугайтесь. Не будете? Ну вот и ладушки. Знаете, Александр Александрович…

Начальника лаборатории покоробило. Когда обращаются по имени‑отчеству, ничего хорошего обычно ждать не приходится. Вероника – аспирантка, и хоть она значительно младше, Александр все‑таки предпочел бы обращение по имени. «Ведь мы не просто рабочая группа института, – думал он, – мы одна команда, а в команде излишняя субординация не нужна». Александр долго добивался, чтобы Вероника обращалась к нему по имени и на «ты», но сегодня почему‑то произошел сбой.

– Мне бы хотелось сегодня вам рассказать, – менторским тоном начала Вероника с каким‑то отчаянием глядя в окно, – что наибольшей популярностью в настоящий момент пользуются вот такие презервативы с пупырышками.

– Что? – Александр от удивления даже привстал из‑за стола.

– Ну вот, например, как эти. Посмотрите, голубенькие, розовые.

Вероника выложила на стол несколько упаковок. Александр отказывался верить своим ушам, а заодно и глазам.

Щеки Вероники смущенно раскраснелись, глаза блестели, она была восхитительно красива, однако лицо при этом выражало полную невинность, и это озадачивало еще больше.

– Вероника Антоновна, а не потрудитесь ли вы, любезная, объяснить, что бы это все значило?

– Вот эти с яблочным вкусом, эти с клубничным, а эти с банановым, – не обращая на Александра особого внимания, продолжала она.

– Вероника, я не собираюсь из них компот варить, честное слово. Зачем они здесь?

– Я просто хочу вам их подарить.

– В честь чего? То есть с какого бодуна? Как в вашу умненькую головку могла прийти подобная мысль?

– А чего вы испугались? Я же себя не предлагаю.

– Слава богу, хоть это радует.

В лице Вероники что‑то дрогнуло:

– Александрчик Александрович, миленький, возьмите их, ну пожалуйста, я потом все объясню.

– Вы что, сговорились меня с ума сегодня свести?

– С ума? Да нет, этой задачи мы перед собой не ставили, – слегка опешила Вероника.

– А какую задачу вы перед собой поставили?

– Ну, Александр Александрович.

– Покиньте мой кабинет немедленно, Вероника Антоновна. Кстати, где Стас, где его материал?

– Стас скоро будет, а материал я сейчас принесу. Не извольте беспокоиться.

Она выскользнула из кабинета, а через пару минут дверь слегка приоткрылась, и на стол шлепнулась брошенная кем‑то прозрачная папка с листочками, при этом ониксовая черепашка отлетела на полку и зарылась в бумаги. К папке скотчем были прилеплены те, что с пупырышками. Сперва Александр подумал, что хорошо бы рявкнуть по‑львиному, чтоб знали, кто в доме хозяин, но потом остыл. «Явно они что‑то задумали, и нечего им подыгрывать, они меня на что‑то провоцируют. Только вот на что?» – рассуждал он как руководитель, не желающий быть посмешищем, но и не знающий, как этого избежать.

 

Глава 4. Загадочная Луна

 

В среду Александр разбирался с Мессирами. Дело в том, что в Море Изобилия есть два кратера: Мессир (западный) и Мессир А (восточный). Согласно долговременным наблюдениям, было установлено, что диаметр, вид, высота валов обоих кратеров, даже расположение горок на их валах, а также яркость и цвет внутренних поверхностей кратеров совершенно одинаковы. Периодически наблюдатели отмечали, что кратеры видны не отчетливо, как бы подернуты дымкой. Развитие тумана в кратерах объясняли испарением влаги, осевшей и намерзшей во время лунной ночи.

А вот однажды началась чертовщина. Мессир вообще‑то в переводе дается как Мессье. То есть у нас есть Мессье и Мессье А. Однако Александра почему‑то все тянуло прочитать его как Мессир, а в этом слове уже содержится определенный налет потустороннего мракобесия. Удивительное началось с развитием фотографии где‑то в 1870–1880 годах. Фотографии вдруг показали, что восточный кратер может быть гораздо больше, а высота его вала значительно выше, чем у западного. С другой стороны, в это же время другой наблюдатель зарисовал обратную картину: западный кратер оказался существенно больше восточного.

Дальше – хуже. Пиккеринг пришел к чудовищному выводу: кратеры меняют размеры. На восходе и закате Солнца кратер Мессье А превышает по размерам кратер Мессье, в полдень кратеры кажутся почти одинаковыми, но за какое‑то время до и после полудня Мессье может превышать Месье А. Но это еще не самое страшное. Кратеры способны менять и форму, и цвет. Обычно оба кратера имеют форму эллипса, однако порой они принимают форму треугольников или кажутся треугольными, а затем опять возвращаются к форме эллипсов. До полудня кратер А более желтый, а после полудня более зеленый, чем соседний.