Вам не понять – вы же офицер
В милицейском протоколе осмотра места происшествия не нахожу сведений, важных именно для военных прокуроров, сведений о беспорядке на территории и в окрестностях автопарка, о безобразной организации караульной и прочих дежурных служб и т. п., для сбора которых милиция просто не предназначена. Но это восполнимо, и не в первую очередь. А пока едем с Уточкиным в город Черноямск, где надо познакомиться с судебно‑медицинскими экспертами (к ним еще не раз обращаться, и важно из первых уст услышать то, что сообщил после вскрытия Гармонин), а заодно поторопить с выдачей письменного заключения экспертизы трупа.
Нас встречает начальник лаборатории. Именно он вскрывал Парнеева и результатами доволен – следов на трупе много, на полке в стеклянном шкафчике показывает спиленный свод черепа убитого, и мы видим то, что в заключении будет описано, как «открытые ступенчатые оскольчатые переломы костей свода черепа». А рядом со сводом черепа в шкафчике – выпиленная грудина убитого, и в ней отверстие с неровными зубчатыми краями. Эксперт прикладывает к ним линейку, и мы убеждаемся, что в самом широком месте диаметр отверстия не превышает восьми миллиметров – все очень наглядно.
Вновь смотрим на уступы в костях черепа и без слов эксперта понимаем, что надо искать какую‑то трубу, а далеко не автомат, у которого затыльник приклада имеет скругленные края и вряд ли оставил бы на костях такие ровные «ступеньки». Опять смотрим на дырку в грудине и снова понимаем, что калибр 7,62 именно тот, что наиболее вероятен, а это в существующих условиях – автомат Калашникова модернизированный образца 1959 года, ибо другие в радиусе двух десятков километров от Хорышево не водятся.
Однако Уточкин все же задает несколько вопросов, и я себе думаю, что именно немыслимой дотошностью важняк и отличается от старшего следователя прокуратуры армии.
– А расскажите нам, пожалуйста, правильно ли мы поняли нашего коллегу. Он с ваших слов поведал нам, что в убитого стреляли с «неблизкого расстояния» от двух до восьми метров?
– Мы обычно говорим «неблизкая дистанция». Это такое расстояние, при котором на преграде мы не обнаруживаем таких факторов «близкого выстрела», как следы пламени и пороховых газов, следы копоти и так далее. При стрельбе из автомата Калашникова эти факторы наблюдаются на удалении до двух метров. При удалении от двух до пяти метров их проявление снижается, а при удалении больше пяти метров следы этих факторов практически исчезают, что и имеет место в нашем случае.
– Значит, нам следует предполагать, что стреляли с расстояния больше пяти метров?
– Да, это более вероятно, чем, скажем выстрел с двух метров. Но и дистанция больше восьми метров тоже маловероятна. Здесь все факторы выстрела дают довольно сложную для словесного описания картину. Мы всё в заключении отразим, со ссылками на соответствующие научные источники. Ищите в районе пяти‑восьми метров.
– А почему при такой дистанции наш убитый упал вперед на грудь, а не на спину, например? Автомат ведь оружие очень мощное.
– Ну, во‑первых, стреляли по нему под углом примерно 100–120 градусов короткой очередью. Иначе направления раневых каналов расходились бы между собой не только в вертикальной, но и в горизонтальной плоскости. Это только в дешевом кино тела пулями отбрасывает назад, независимо от того, из чего стреляет супермен. Что из пистолета, где тупая пуля обладает останавливающим и отбрасывающим действием, что из автомата, предназначенного для пробивания защищенных целей. Остроконечные пули, как правило, проникают глубоко и замедляются плавно. Они ткани рассекают, а не сминают перед собой, в отличие от так называемых пуль оживальных, то есть не конических, а близких по профилю к эллипсу, как у пистолета Макарова, например. Поэтому и упал убитый лицом вниз и вперед почти в сторону стрелявшего, к которому, может быть, пытался приблизиться, увидев его от себя впереди справа. При этом, упав вперед, ударился о твердую поверхность головой в области лба слева, где у него образовались кровоподтек и ссадины, как мы напишем «в области контакта головы с подлежащей поверхностью».
– Провожал я покойного и видел эти ссадины, – вклиниваюсь в расспросы. – А могли такие ссадины возникнуть при ударе о заснеженную или обледеневшую поверхность?
– Исключать нельзя, но маловероятно. Снег с мазутом или еще каким‑то горюче‑смазочным материалом обычно или кашу образуют, от которой загрязнение было бы более обильным, а ссадина, может быть, и не возникла, или наледь, с которой переноса мазута на ссадину могло бы не быть. В тот период, когда убитый ваш пропал, не первый день сильные морозы стояли и постоянно снег шел – надеюсь, не забудете это учесть. Поэтому думаю, что потерпевшего вашего в помещении убивали, где пол бетонный или асфальтированный, покрытый частицами, а скорее пятнами машинной смазки.
– А чем же добивали его? – спрашивает Уточкин. – Мог это быть приклад автомата?
– Опять же, на сто процентов исключать нельзя – испытать бы, да не на чем, – пытается шутить эксперт. – Мягкие ткани головы не размозжены, как это бывает при ударе прикладом. Затыльник приклада изготавливается из штампованного металла и имеет скругленную по краям форму. Судя по характеру рассечений мягких тканей в области переломов костей черепа, это могло быть что‑то вроде металлической трубы диаметром не меньше десяти и вряд ли больше пятнадцати сантиметров. Это орудие, которым добивали, должно иметь относительно небольшой вес и быть «ухватистым». То есть его диаметр должен позволять крепко обхватить и удерживать его ладонями на весу, а длина орудия не должна превышать полутора метров.
– Мы, конечно, не весь гарнизон пока обшарили на предмет поиска таких труб. Объектов – пруд пруди! – говорит Уточкин. – Склады горючего, автопарки, ремонтные мастерские, котельные, бани… Но нигде трубы такого диаметра просто так не валяются.
– Ну да, – продолжаю его мысль, – топливопроводы по всей территории дивизии проложены примерно такого диаметра – от пунктов раскачки цистерн, подвозящих топливо, до складов горючего и от складских емкостей до стоянок самолетов. Но они имеют длину в несколько метров. Невозможно ухватиться за такую, чтобы ударить ею три или четыре раза, да еще в помещении. Да и не валяются эти трубы в гарнизоне. Это трубы не водопроводные, а табельное имущество службы горючего. И все на строгом учете.
– Ищите трубы покороче, – советует начальник лаборатории.
– А если все же автоматы проверить на предмет следов органики на затыльниках, то как лучше образцы для исследования подготовить? – Эксперт пока не сумел искоренить у меня предположение о том, что Парнеева добивали прикладом. Поэтому и задаю ему этот вопрос.
Эксперту идея явно не по нутру. Он кривит жалкую улыбку, но отвечает.
– Тогда надо будет запастись физраствором[1], марлевыми тампонами и делать смывы с поверхности металлического затыльника одним тампоном, а потом, отвинтив затыльник с его кромок, прилегающих к деревянному прикладу, – другим тампоном. Тампоны просушить в тени на сквозняке при комнатной температуре, упаковать в конверт с номером автомата и представить мне на исследование. Образцы тканей убитого у нас для сравнения есть. Но вы уж постарайтесь без этого обойтись – это же не меньше сотни образцов только по оружию подразделений охраны вы мне намоете, да?..
[1] Простейший физиологический раствор – 0,9‑процентный водный раствор хлорида натрия, то есть поваренной соли.
