Вам не понять – вы же офицер
– Да вот он! Считай, что уже зашли.
Через пару минут, не услышав ни звука при нажатии на кнопку звонка, барабаним в дверь со стандартной табличкой: «МО СССР. Войсковая часть…».
Открывает сержант с повязкой «Помощник дежурного» на плече. Увидев прокурорские удостоверения, с крыльца внутрь все равно не пропускает, а, закрыв дверь, бежит кому‑то докладывать.
Появляется дежурный, который приглашает в кабинет начальника отдела, предлагает присесть рядом с характерно чистым от бумаг и письменных принадлежностей письменным столом. Сам тут же по телефону докладывает хозяину кабинета о прибытии заместителя прокурора и старшего следователя прокуратуры армии. Что‑то слушает в ответ на доклад минуту‑другую, согласно кивая.
– Мне поручено записать и доложить все ваши вопросы, – сообщает дежурный. – Товарищ подполковник велел передать, что будет в четырнадцать тридцать. Если желаете, можете здесь дожидаться, тогда я прикажу чаю подать и сам с вами попью, если не возражаете. Готов дать пояснения по вашим вопросам, если вас удовлетворит, что их дает не начальник отдела.
– У нас вопрос всего один, – говорит Уточкин. – Думаю, что ответ на наш вопрос вам известен. Нас интересует, имеются ли по линии вашей службы какие‑либо сведения, которые могли бы способствовать раскрытию преступления. Важность именно вашей информации, надеюсь, вам понятна.
– Так точно, товарищ подполковник!
– Интересы вашей службы убийством Парнеева затронуты самым непосредственным образом, поскольку он убит из автоматического оружия, которое неизвестно каким образом оказалось в руках убийцы и пока не обнаружено.
– Так точно, товарищ подполковник!
– Насколько мне известно, ваше армейское руководство предельно ясно разъяснило вашему непосредственному начальнику и остальным сотрудникам опасность такой неопределенности для тех интересов, защита которых является целью вашей деятельности.
– Так точно, товарищ подполковник!
Уточкин молчит несколько секунд и продолжает:
– Судя по тому, что вы не спешите уверить в наличии у вас хотя бы каких‑то результатов, думаю, что их у вас нет. О посещении вашего отдела прокурор потребовал от меня сегодня ему доложить, – заканчивает он.
– Так точно, товарищ подполковник! Нам здесь все, вами сказанное, предельно ясно. Спасибо, что не упрекаете ни в чем. Ситуация сложная, – без энтузиазма говорит дежурный, – радовать нам вас нечем. Вам известно, что все оружие в дивизии в наличии, а достоверный подсчет боеприпасов практически невозможен, так как стрельба в гарнизоне – явление почти ежедневное.
– Да уж, мы в этом давеча убедились. Старый склад ГСМ только что осмотрели и его окрестности. Кстати, тут Степан Саввич какой‑то забавный хлам на железнодорожных путях нашел. Доставайте, коллега.
Выкладываю из кармана на стол начальника особого отдела пригоршню подобранных пластиковых изделий. Глаза контрразведчика слегка округляются.
– Где, говорите вы, эти изделия взяли?
– В ста метрах от вашего учреждения на путях, если идти на запад. А что это за штучки такие?
– Я хоть и бывший авиатор, на Новосибирских курсах[1]в опера переученный, но точно вам не скажу, потому что я двигателистом был, а это что‑то из области авиационной электроники. Но мы попробуем уточнить, тут бывший спец по радиоэлектронной борьбе должен сейчас с обеда возвратиться.
Дежурный выглядывает в коридор, кричит помощнику:
– Первухин появится – пусть сюда немедленно зайдет.
– Есть, – отзывается помощник.
Не проходит и минуты, как из коридора доносится невнятный шорох и в кабинет входит требуемый старший лейтенант Первухин. Здоровается, представляется, спрашивает у своего коллеги, чем обязан.
Дежурный показывает взглядом на пластмассовые изделия.
– Где это добро на наших самолетах применяется?
– У моих коллег по РЭБ[2], может быть, еще где‑то. Эти устройства крепятся к деталям специального электронного оборудования для уничтожения микроэлементов этого оборудования в критической ситуации – с целью недопущения его попадания вероятному противнику при приземлении самолета на его территории.
– Сами по себе, как я понимаю, эти штучки никакой опасности или секретов не содержат? – спросил Уточкин.
– Нет, конечно. Но то, что вы их обнаружили там, где обнаружили, хороший повод предметно проверить наличие того, на чем они должны устанавливаться, и некоторые сопутствующие этому моменты. Радиолюбители народ ушлый. Спасибо вам за наблюдательность и бдительность!
– Служу Советскому Союзу, – зажевывая мундштук очередной папироски, выдавливает Уточкин. – Вы уж по результатам этой проверки не забудьте с ушлыми радиолюбителями за упокой души младшего сержанта Парнеева Григория Григорьевича не чокаясь принять. Не убили бы его – мы бы эту хрень не нашли, а у вас повода «предметную проверку» провести не нашлось, правда?.. Идемте, Степан Саввич! Не хрен нам делать у этих правнуков железного Феликса[3].
Возвращаюсь в склеп, как мы точно окрестили кабинет начштаба, завариваю кипятильником кофе, в башке завариваются тягостные мысли.
Немощь гарнизонной контрразведки привычна. Куда как больше раздражает и становится с каждым днем все более очевидной масса несуразностей, как будто отдаляющих от раскрытия преступления, но постоянно занимающих голову.
Круг лиц, подозреваемых в совершении убийства Парнеева, почему‑то не сужается, территории, на которых эти подозреваемые могли применить оружие по Парнееву, располагаются не то чтобы очень далеко от места обнаружения трупа, но как‑то уж очень неудобно. Это сплошные валы и косогоры капониров, между ними заболоченные низины, зимой засыпанные глубоким снегом, а летом заросшие камышом и захламленные отходами авиационно‑технического быта.
Для доставки покойника в автопарк с любой близлежащей территории требуются немалое время и недюжинная сила – убитый в зимнем ватно‑меховом обмундировании весил от пяти пудов до центнера, и отлучка даже с ближайшего к автопарку аэродромной роты поста в автопарк АЭР с трупом на плечах требует не менее получаса.
[1] Новосибирские и Минские курсы – школы КГБ СССР №№ 311 и 302, где на базе основного высшего, в том числе военного образования в течение одиннадцати месяцев (позже – полутора лет) готовили оперативный состав территориальных органов и особых отделов контрразведки КГБ СССР.
[2] РЭБ – радиоэлектронная борьба.
[3] Здесь Уточкин переносит на контрразведчиков расшифровку не относящейся к ним аббревиатуры «МВД». Для кого‑то МВД обозначает «Министерство внутренних дел», а для кого‑то – «Малограмотные внуки Дзержинского».
