Вам не понять – вы же офицер
– А коли це ты вывчив, якый у Парнеева був номер? – пытаюсь говорить на языке предков.
– Та я його номера не знаю, тилькы як його мертвым знайшлы в нашому автопарку, то мени хлопци сказалы, що вин без шапки був. А цю шапку я знайшов писля того, як Парнеев знык.
– Где нашел?
– На нашому КТП. Допомагав ремонтувати – скидав з даху сниг и в снигу знайшов.
– Когда?
– Та десь у сични, чи в лютому – писля Нового року.
– В январе‑феврале, говоришь?
– Ну так! – подтверждает Петрив.
Что‑то знакомое в номере. Ага – серия «НД», – такая же была в военном билете, с которым меня самого призывали, когда отец служил на полигоне в Астраханской области, то есть на территории Северо‑Кавказского военного округа.
Атомград, из которого призывался в армию Парнеев, в том же округе.
Военного билета Парнеева в материалах дела об убийстве нет. В момент исчезновения Парнеева он находился в штабе базы, где в него должны были внести записи об увольнения Парнеева в запас. Потом военный билет приобщили к возбужденному Мокровым по указанию Чалдонова уголовному делу, которое так и не вернулось с изучения из прокуратуры округа. Где еще упоминается серия и номер военного билета? В учетно‑послужной карточке! Там есть графа «К военному билету серии … № …».
– Сиди пока тут, – командую Петриву и отправляюсь в строевой отдел штаба базы.
Там мигом подбирают кучу старых штабных шпаргалок, в которых упоминаются серия и номер военного билета Парнеева. С указанными на шапке они совпадают!
– Еще раз повтори, где шапку нашел? – переспрашиваю Петрива, вернувшись в кабинет.
– На КТП. Капитан Латышев наказав зробити, щоб з даху на чергового не текло, колы сниг розтае. То ж мы на дах и полизлы. Там сниг було по колина. Я його став грабаркою вниз кыдаты, а хлопци рубероид класты. У снигу шапка и лыжавши. А в мене тоди шапка дуже погана була, то хлопци й сказалы, щоб я ось цю взяв соби. А вона така файна була – видформована як на дембель. Я соби тоди ничого не подумавши. Може, думавши, хто з дембилив глузував з когось.
– Вань, а когда ты шапку нашел, она чистая была? Кровь там, еще что‑то?
– Та ни, трохы в мазути була, та я йии в карасыни помыв.
Вот это уже интересно! Место! Ох как место искать надо! Но где?
Кочегарка, мазутом отапливаемая, в гарнизоне всего одна. Остальные углем топятся. Автомобильной техники в гарнизоне не одна сотня единиц. Да автопарков, где она стоит, и мастерских, где ремонтируется, да стоянок, где масла разные пролиты, множество….
– Когда дембель‑то у тебя, земляк?
– Да зараз, вже скоро – у травни.
– А ты знаешь, что дембель[1]твой в опасности?
Петрив молчит, виновато опустив очи – вот так влип!
– Чтоб дембель твой не накрылся, пожалуйста, никому не говори, что мне шапку принес. Понял?!
– Та вже!
– Ну а ты понимаешь, почему твой дембель в опасности?
– Та мабудь суду чекати прийдеться?
– Нет, мы до суда тебя держать здесь не будем. Тебя раньше грохнут!
До Вани наконец доходит, во что он вляпался с этой шапкой.
– То ж як хлопци дизнаються, що я тут був! А вы йим не кажыть!
– Мы не скажем, да ты придешь к ним без шапки – и что скажешь?
Ваня не отвечает.
– Ладно, сейчас что‑нибудь придумаем.
Вызываю дежурного по части, выдаю ему распоряжение:
– Бойца этого на часик‑другой закройте здесь в штабе где‑нибудь, чтобы ваши красноармейцы не знали, что он у меня был. А пока он спрятанный будет сидеть, вызовите мне водителя, прикрепленного к следственной группе, – Горохова.
Минут через десять, когда Петрива спрятали в классе, появляется Горохов.
– Так, боец! Вы когда на летнюю форму одежды перейдете?
– Со дня на день, числа с двадцатого.
– Тогда найди у кого‑нибудь из дембелей, которые увольняться в фуражках собираются, шапку зимнюю. Можешь?
– Да хоть мою возьмите. А зачем вам?
– Голова мерзнет в сыром кабинете. А впрочем… Ты же знаешь, кого тебе возить поручили?
– Следственную группу.
– Ну вот, нам пора проверить, проламывается череп прикладом, если на него шапка надета, или нет, – несу на радостях что в голову приходит.
– А на кого шапку‑то наденете для испытания?
– А спросим у командира базы, кого ему меньше всего жалко, на того и наденем – на самого тупого, у кого кость в голове толще.
– Так вы лучше не командира базы, а меня спросите.
– Ну и на кого?
– На начпо[2]дивизии. Полковник Чугунов их зовут, – давясь, говорит Горохов и ржет, довольный дембельской шуткой.
[1] Дембель в данном тексте упоминается около сорока раз. Это просторечное слово, сокращение от демобилизации (сокращение Вооруженных сил государства – перевод их с военного на мирное положение). Этим словом со времен Великой Отечественной войны народ ошибочно называет день массового увольнения военнослужащих в запас Вооруженных сил. Для воинов срочной службы, да и для остальных военных дембель – явление почти мистическое, и отношение к нему трепетное. Бойцы считают дни до дембеля, как заключенные до дня освобождения. Для офицера дембель – начало новой жизни, сильно отличной от службы, которая не всегда лучше, чем до дембеля. Тема дембеля неисчерпаема. Дембелем в армии, кроме дня увольнения и бойца последнего периода службы, могут назвать приблудного пса, которого подкармливает караул, кота, прижившегося в солдатской столовой, фуражного мерина или хряка‑производителя на подсобном хозяйстве и т. п. Зачастую дембель связан с определенными неформальными ритуалами, типа обратного отсчета дней до увольнения в запас, празднования «ста дней до приказа», оформления дембельского альбома и оборудования дембельского обмундирования дополнительными аксессуарами и атрибутами. Культ дембеля нашел отражение к кино, музыкальном творчестве и литературе. Сам день увольнения отмечается раздариванием сигарет остающимся продолжать службу, отказом от пайки масла и сахара в столовой в пользу первогодков и т. п. Все это в лучшем случае.
[2] Начпо – начальник политического отдела.
