В плену МОНСТРА

С Андреем мы были не разлей вода и делали вместе всё на свете: шли домой после школы и в школу, делали уроки и даже уборку по дому по очереди, сначала у него, потом у меня или наоборот. Это были счастливые дни, даже не так – самые счастливые два года моей жизни, но Андрей заболел, стал худеть, поник, стал быстро уставать и только его блестящие голубые глаза не поддавались унынию. После нескольких месяцев мытарств по областным больницам у него обнаружили рак. В нашей стране такие виды онкологии не лечат, ему срочно требовалось лечение за границей. У них были родственники в Германии, куда они и уехали всей семьей. Это был удар для всех, но в первую очередь для детских сердец, которым предстояла долгая разлука, и неизвестно увидятся ли они вновь. Эта болезнь очень коварная, уносит миллион жизней по всему свету. Они это понимали, и я тоже… Я поддерживала его, как могла. От переживаний сильно похудела, ведь мы сдружились настолько, что жизни друг без друга не представляли…

В тот последний день, день его отъезда, я не плакала, старалась казаться сильной, думая об Андрее в первую очередь, мне не хотелось быть плаксой в его глазах. Наоборот, я хотела показать, что он справится, что я верю в благополучный исход его лечения. Собрав всю свою волю в кулак, я пожелала ему скорейшего выздоровления, главное… вернуться ко мне вопреки всем самым страшным болезням живому и невредимому. Мы обменялись признаниями в привязанности и заверениями обязательно найти друг друга в будущем. Мы обнялись, и он вдруг поцеловал меня нежно и легко в щёчку, посмотрев на прощание всё тем же пронзительно‑голубым взглядом. Когда он сел в автомобиль, где его ждали родители, я не удержалась и заревела… Так и стояла потерянная на дороге, глотая пыль от машины, которая увозила моего Андрея, но тогда я ещё не знала, что навсегда… Сколько минут или часов прошло, не имела понятия, но я пошла домой, когда уже солнце скрылось за горизонтом и только шептала, как одержимая:

– Вернись ко мне, Андрей… Только вернись ко мне….

Шло время от моего друга не было абсолютно никаких вестей. Иногда я заходила к его бабушке, но они знали немного больше моего. Только то что идёт процесс обследования и химиотерапии, о полном выздоровлении пока и речи не идёт. Сказать, что я была подавлена мало, я была разбита, располосована на мелкие части. Всё валилось у меня из рук, что сказалось в первую очередь на учёбе, в которой я скатилась, перебиваясь с двойки на тройку, а то и вообще пропускала уроки. Вместо этого шла в наше излюбленное с Андреем место на реке и пропадала там до поздней ночи, вспоминая все наши вылазки и приключения…

В восьмом классе случилась ещё одна беда – у меня повесился отец. Жизнь в моей семье остановилась… Этот удар нам было с мамой непросто вынести, здоровье у неё сильно подкосилось. После этого испытания сердце моей мамы теперь изношенный, требующий постоянного ремонта орган, готовый оборвать свою жизнь в любой момент. Мы не знали, как пережить чудовищную потерю отца, самое страшное, что это не несчастный случай, а он сам так решил и сделал. Зачем и почему никто не знал. Он даже записки не оставил и не попрощался со мной, хотя приходил накануне вечером и как‑то странно себя вёл: обнимал меня, прижимал к себе, просил заботиться о маме и просил прощения у меня, тогда я не понимала за что, но поняла тогда, когда кидала горсть земли на его гроб, перед тем как его мёртвое тело замуровали в могиле…

Всё было хорошо и в один миг всё прервалось… Мама что‑то знала, но молчала и не договаривала, скрывая правду о истинных причинах его ухода, то ли из‑за моего возраста, то ли причина была такая страшная, что меня оберегали от этой правды, я не знала, но ощущение какой‑то страшной тайны не покидало меня. Для себя я решила одно, что сколько бы времени не прошло, я узнаю правду рано или поздно о причинах, послуживших такому страшному роковому решению моего отца.

Мне было так плохо, что мама забыла о себе и возила меня в город на приём к психологу, но это не помогло, а сделало только хуже. С отцом мы были очень близки, намного больше, чем с мамой. Мы много разговаривали с ним обо всём, о любви и отношениях в том числе. С папой было легко и просто, и я не стеснялась задавать свои бывало по взрослому серьёзные вопросы. Одна его мудрая притча запала мне в сердце:

«Один раз учитель спросил у своих учеников.

– Почему, когда люди ссорятся, они кричат?

– Потому что теряют спокойствие? – выдвинул свою версию один из учеников.

– Но зачем же кричать, если другой человек находится рядом с тобой? – спросил учитель. – Нельзя с ним говорить тихо, зачем кричать, если ты рассержен?

Ученики предлагали ответы, но ни один не устроил учителя. В конце концов он объяснил.

– Когда люди недовольны друг другом и ссорятся, их сердца отдаляются. Для того, чтобы покрыть это расстояние и услышать друг друга, им приходится кричать. Чем сильнее они сердятся, тем дальше удаляются и громче кричат. А что происходит, когда люди влюбляются? Они не кричат, напротив, говорят тихо, потому что их сердца находятся близко и расстояние между ними совсем маленькое. А когда влюбляются ещё сильнее, что происходит? – продолжал учитель. – Не говорят, а только перешёптываются и становятся ещё ближе в своей любви. В конце перешёптывания им становятся не нужны. Они только смотрят друг на друга и всё понимают без слов…»**

Вот почему этот Михаил произвел на меня такое сильное впечатление. Мы с ним не разговаривали словами, а только глазами и телами, понимая каждый другого без слов. Это магия притяжения сработала именно с ним, с парнем, у которого есть девушка. Всё хорошо в этой притче, только папа забыл упомянуть, что не всегда такое притяжение заканчивается чем‑то серьезным, оставляя наш порыв сиюминутным влечением, не перерастающий ни во что более серьёзное…

После смерти отца, я замкнулась в себе, потому что чувствовала себя брошенной им на произвол судьбы. Обида и гнев душили меня, я была одинока и чувствовала себя никому ненужной в этом мире. От Андрея тоже не было вестей ни хороших, ни плохих. Всё это вместе сводило меня с ума, пока однажды мне не сообщили, что он умер. Слёз уже не было… Я не могла плакать, душа моя была пустой сосуд вычерпанный до дна. Эмоции сгорели, а на их место пришла пустота и дикое желание тоже уйти из этого мира вслед за своими любимыми мужчинами… Тоска была всепоглощающая, только мама не дала мне окончательно потерять себя. Я оказалась не такая эгоистка, как отец, и не могла бросить её одну, да и не пережила бы она мой уход. Больше ни друзей, ни подруг в школе я не заводила, считая, что лучше так, чем потом опять терять кого‑то, очередной потери вынести я бы уже не смогла…

Закрыв глаза, я произнесла вслух написанные ещё в школе строчки:

Твоей невинности усталые глаза

Не заблестят лучистым светом.

И дождь размоет этим летом

Все очертания лица.

 

Блестящих лужиц хоровод

Твои босые ноги лижет,

А он ушёл, и ты не дышишь…

В мечтах летящих в унисон….

Слова терялись в темноте, звуча всё тише и тише, и я упала в черноту…

** В тексте используется известная притча.